В XX веке одной из самых популярных достопримечательностей Брайтона стал театр, выстроенный в конце пирса. Здесь с 1902 года и далее выступали величайшие актеры и звезды мюзик-холлов, а летний сезон знаменитостей сменялся месяцем рождественской пантомимы. Здесь можно было запросто столкнуться с Артуром Аски, Томми Триндером, Грейси Филдс, Джилли Поттер, или (десятилетием раньше) Маленьким Тичем, или даже (десятилетием позже) Диком Эмери. Или проследить, как дуэт Моркам и Уайз, не смыв грима, тихо скрывается в своих квартирах напротив Брайтонского ипподрома или прямо в сценических костюмах садится в такси, чтобы успеть на последний ночной поезд до Лондона.
Во время Дюнкеркского кризиса в 1940 году театр был реквизирован армией как раз в тот момент, когда зал заполнялся публикой перед представлением. Как только зрителям вернули деньги, пирс был взорван, чтобы вражеские войска не смогли использовать его для высадки. Театр на пирсе открылся только в конце 1946 года. Затем он снова закрылся в 1970-х, а в 1986 году был разобран и отправлен на хранение, готовый к запланированной перестройке. Однако перестройку раз за разом откладывали, поэтому не исключено, что Брайтонский театр доживает последние дни (таковы привычки девелоперов и местных властей: совет Мертон-Боро принял на хранение камни средневековых ворот аббатства Мертон, разобранных, чтобы освободить место для постройки нового супермаркета Savacentre в Сейнсбери, а затем — в результате ужасной ошибки — извел их на щебенку).
Сегодня пирс стал лишь тенью прошлого, символом курортной культуры и ее постепенного угасания — и в этом тоже есть что-то исключительно английское.
Самое прекрасное в Брайтоне — то, что вы можете купить своей подружке пару трусиков на вокзале Виктория и снова увидеть их в Гранд-отеле меньше чем через два часа.
Кит Уотерхаус
30
Умелый Браун
Даже если англичане живут в городах (сейчас городские жители составляют 80 % населения страны), они отчаянно тоскуют по сельской местности.
Каждый англичанин бережно хранит в сердце сельскую идиллию, тоску по золотому веку, которого в действительности никогда не было. Он окружен тротуарами, автобусными остановками и уличными фонарями, но осуждает городскую жизнь так же, как Руперт Брук осуждал жителей Кембриджа, которые «живут друг у друга на голове и только ждут повода обвести соседа вокруг пальца». В глубине души он уверен, что его место не здесь.
Возможно, в душе каждого англичанина звучит голос садовника, которым он мог бы стать. Возможно, дело в грандиозном стремлении преобразить мир вокруг себя. А может, всем нам просто хочется хоть ненадолго почувствовать себя Умелым Брауном и сидеть в кресле, указывая пальцем: «Пожалуй, озеро — туда, а склон с овечками — направо».
Конечно, вы можете посматривать на методику Умелого Брауна свысока. Его критиковали еще при жизни, меча громы и молнии в концепцию лесных поясов и рельефа местности, обособленные группы деревьев, затеняющие луговые травы, и обязательные водные элементы — ручьи, пруды или канавки, через которые перекинут простой деревенский или классический мостик, обычно полузатопленный.
Вы можете смеяться над ним, но все это работало.
Будущий ландшафтный дизайнер Ланселот Браун родился в деревне Киркхарл в 1716 году. Говорят, что свое знаменитое прозвище он получил за бесконечные рассуждения о том, на что «способны» разные места. Но его собственные способности оказались не менее впечатляющими: он начал с деревенского дома в Нортумберленде, где работал помощником садовника, и закончил владельцем усадьбы Фенстэнтон и создателем примерно 170 парков. Известно, что, получив предложение о работе в Ирландии, он отклонил его, поскольку «еще не закончил с Англией».
Первый опыт работы с ландшафтом Браун получил в Киддингтон-Холле близ Вудстока в Оксфордшире. Затем его порекомендовали лорду Кобхему, который спросил своего садовника, не знает ли тот человека, который мог бы помочь ему обустроить Стоу. Так Браун оказался помощником первопроходца натуралистического садоводства Уильяма Кента.
Кроме того, Браун имел процветающую архитектурную практику и специализировался на перестройке сельских домов. Этот бизнес он затем передал Генри Холланду, а тот в свою очередь оставил ее своему ученику сэру Джону Соуну.
Умелый Браун опирался на английские традиции и культивировал подчеркнуто живописный стиль. Известно, что он специально перекрыл плотиной небольшой ручей на землях Бленхеймского дворца, чтобы придать новому мосту, построенному над образовавшимся озером, полузатопленный вид. Поэт Ричард Оуэн Кембридж как-то заметил, что надеется умереть раньше Брауна, чтобы успеть посмотреть на небеса до того, как тот начнет их обустраивать (на самом деле Кембридж пережил Брауна на двадцать лет).
И хотя при жизни над Умелым Брауном посмеивались, он стал тем человеком, который превратил Англию в романтический райский уголок, придал пейзажам мягкость и сочность и создал концепцию типично английского сада. Для приверженцев реализма Браун был настоящим кошмаром, и все же он пользовался огромным успехом, что подтверждают толпы людей, до сих пор собирающиеся каждые выходные, чтобы увидеть его работы, находящиеся под охраной Национального траста.
Итак, я ставлю запятую, а здесь, где уместно более взвешенное решение, поставлю двоеточие; а в другой части, где желательно слегка разнообразить вид, будут скобки; теперь полная остановка, и я перехожу к другому предмету.
Умелый Браун объясняет язык ландшафтного дизайна Ханне Мор в Хэмптон-Корте в 1782 году
31
Клайв Индийский
Было время, когда всем английским мальчикам говорили, что Клайв Индийский — важнейшая фигура в истории и лучший образец для подражания. Однако в наши дни об этом человеке мало кто слышал. Жизнь Роберта Клайва была словно создана для того, чтобы служить назиданием будущим поколениям.
Он родился в 1725 году в Шропшире близ Маркет Дрейтона и уже в юности вымогал деньги у владельцев местных лавок. Он так часто впутывался в неприятности, что отец решил отправить его с глаз долой и устроил клерком в отделение Ост-Индской компании в Мадрасе. Несмотря на столь малообещающее начало, Клайв сумел разбить в сражении французов, стать губернатором Бенгалии и заслужить титул пэра, вернувшись на родину самым состоятельным человеком Англии.
Один из парадоксов жизни Клайва заключается в том, что, хотя он был англичанином до мозга костей, его карьера разворачивалась на другом конце света — в Индии. Еще один парадокс: несмотря на громкий успех, Клайв терпеть не мог Индию. «Если когда-нибудь мне выпадет благословенная возможность снова увидеть родную страну, особенно Манчестер, куда стремятся все мои помыслы, то все мои мечты и чаяния сбудутся в одно мгновение», — писал он. Клайва мучила сильнейшая тоска по родине: известно, что он дважды пытался застрелиться. После первой неудачной попытки он осмотрел пистолет, обнаружил, что тот заряжен и вполне исправен, и сделал вывод, что у судьбы есть на него еще какие-то планы.
