Джейн Остин написала невероятно увлекательный роман, который заставляет нас подпрыгивать в нетерпении на краешке стула, и вовсе не из-за того, что в нем полно экзотических приключений. Нет, он рассказывает о самом обычном деле — поисках любви, враги которой, как всегда, снобизм, деньги и притворство.
Джейн Остин умерла в сорок с небольшим лет, так и не выйдя замуж.
«Довольно, дитя мое, довольно. Ты достаточно нас развлекала. Дай теперь и другим барышням себя показать».
Мистер Беннет — своей дочери Мэри, пытаясь увести ее от фортепиано
46
Панч и Джуди
«Вот это дело!» В наши дни спектакли с Панчем и Джуди стали редкостью и далеко не в каждом магазине можно увидеть связку сосисок, но мы все равно узнаем эти слова и знаем, что произносить их полагается надтреснутым гнусавым голосом и так, чтобы сразу было понятно: человек, который это говорит, «доволен как Панч» (то есть безмерно доволен).
Сценки о Панче и Джуди с их легкомысленными убийствами и постоянными сценами насилия почему-то очень нравятся английским детям, особенно истории о полисмене, крокодиле и сосисках. Стоит увидеть где-нибудь полосатую красно-белую палатку, и сразу же вспоминается вкус мороженого, джема и морского воздуха.
Но как многие элементы английской культуры, мистер Панч пришел к нам из другой страны: поначалу он был итальянцем. Он прямой наследник итальянского Ренессанса и персонажа комедии дель арте по имени Пульчинелла. Своим появлением на свет Панч обязан странствующим итальянским актерам, дававшим представления в Лондоне в XVI веке. Сэмюэл Пипс впервые увидел поставленный итальянцем Пьетро Джимонде спектакль о Панче и Джуди в Ковент-Гардене 9 мая 1662 года. По его словам, это было «представление итальянских марионеток».
В XVII и бурном XVIII веке Панч и Джуди действительно были марионетками. Только в викторианской Англии Панч стал перчаточной куклой, что позволило ему еще яростнее размахивать дубинкой. Со временем он постепенно сменил аудиторию со взрослой на детскую: чем более наивными и шумными становились проделки Панча, тем младше были зрители, способные оценить подобный юмор.
В то же время Панч расстался с некоторыми довольно мрачными компаньонами. Из спектаклей исчезли Висельник и Дьявол. Потом куда-то делся пес Тоби, которого в оригинальных представлениях играла живая собака.
Сюжеты сценок о Панче, как правило, сводятся к его встрече с законом и иногда со сверхъестественными силами. Он возмутителен, как Дон Жуан, и неистов, как Дик Турпин, но в конце всегда побеждает. Неудивительно, что он «доволен как Панч». Со своим причудливым нарядом из XVII века и гротескным итальянским акцентом он отлично вписывается в галерею колоритных английских разбойников.
Джуди. Где младенец?
Панч (печальным тоном). Случилось несчастье. Ребенок был такой противный, что я уронил его в окошко.
Джуди испускает душераздирающий вой, оплакивая потерю ребенка. Потом приходит в ярость, хватает дубинку и начинает колотить Панча по голове.
Панч. Ну не сердись, дорогая. Я это не нарочно.
Джуди. Ты у меня поплатишься за то, что выбросил ребенка в окошко.
Она продолжает наносить ему удары по голове, но Панч выхватывает у нее палку, набрасывается на жену и жестоко бьет ее.
Джуди. Пойду к констеблю, пусть посадит тебя за решетку.
Из сборника сценариев Генри Мэйхью (1851)
47
Морские курорты
Представьте себе такую сцену. Мы на берегу знаменитого морского курорта, стоим под навесом автобусной остановки и смотрим на море. Волны монотонно набегают на гальку, даль скрывается в тумане, в лицо нам летят мелкие брызги.
Пытаясь согреться, мы крепче обхватываем ладонями бумажный пакет с жареной рыбой и картошкой, щедро посыпанной солью и сбрызнутой уксусом. Вообще-то в августе не должно быть такой погоды, говорим мы себе, возмущенные, но все же готовые смириться с неизбежным.
На камнях перед нами какие-то стойкие личности в застегнутых наглухо куртках с капюшонами спасаются от непогоды под тентами жизнерадостной расцветки. Тенты оглушительно хлопают на ветру, едва не срываясь со вбитых глубоко в песок шестов.
Неужели там кто-то купается, изумленно спрашиваем мы, отправляя в рот ломтик жареной картошки и чувствуя соль на языке. Нет, показалось. Но вообще тут довольно весело, правда? Правда же?
Не знаю, правда это или нет, но мы можем утешить себя тем, что получили традиционный английский опыт. В точно такой же ситуации уже побывали наши родители и прародители и, вполне вероятно, — с поправкой на глобальное потепление — побывают наши дети и внуки.
Увлечение англичан отдыхом на морском побережье сформировалось довольно поздно — после того как доктор Ричард Рассел опубликовал трактат под названием «Диссертация касательно пользы морской воды при болезнях желез». Это был 1750 год, и открытие целебных свойств морской воды спровоцировало настоящее столпотворение в курортных городах на пике сезона. Рассел перенаправил часть людских потоков на морское побережье и сам подал пример, перебравшись в небольшую сассекскую деревушку под названием Брайтелмстоун.
Это был провидческий ход. Прошло всего десять лет, и Брайтон — так его стали называть — превратился в процветающий курорт. В 1820 году в нем построили Королевский павильон, а население достигло 24 тысяч человек. Популярности английских морских курортов, как ни странно, способствовали Наполеоновские войны: состоятельные люди уже не рисковали выезжать на континент и предпочитали проводить каникулы на родине.
Затем морские берега стали гораздо ближе благодаря паровым судам. В 1830 году паром, следовавший из Лондона в Маргит и обратно, перевез 95 тысяч человек. Затем появились поезда. Затем автобусы, популярность которых взлетела между двумя войнами благодаря специальным ценам на экскурсионные билеты и введению оплачиваемых отпусков. Еще позднее люди приезжали на скутерах, и ни одни банковские каникулы в Брайтоне не обходились без дебоша и драки между модами и рокерами.
За последние десятилетия число морских курортов сильно сократилось: люди предпочитают отдыхать за рубежом или по путевкам «все включено» на Канарских островах. Пожилые квартирные хозяйки, сдававшие отдыхающим комнаты в приморских городках, одна за другой отошли в иной мир, отели в духе «Фолти Тауэрс» закрылись, прогулочные пирсы сгорели или разрушились от времени, старые комедианты из курортных театров отдали Богу душу. Уже существующие курорты более отчетливо разделились по классовому признаку: Блэкпул и Маргит — для рабочего класса, Брайтон и Саутпорт — для среднего класса. Лайм-Риджис и горстка других балансируют на грани чего-то большего. Во всяком случае, на пляжах Дорсета подают итальянские салаты с панчеттой по безумным ценам, а это что-нибудь да значит.
