По какой-то причине чаще всего инновационный прорыв в истории английской розничной торговли всегда совершает именно второе поколение. Например, не основатель Майкл Маркс, а его сын Саймон превратил в бастион английского среднего класса фирму Marks & Spencer, продающую каждую четвертую пару носков в стране. Не брюзгливый Джон Льюис, а его сын Спиден сделал сеть магазинов, до сих пор носящую его имя, одним из первых вестников мутуализма. В этом смысле Harrods не был исключением.
Итак, это первая причина, и не будем также забывать о том, что занимаемое магазином место на Бромптон-роуд стало одним из самых дорогих объектов недвижимости в мире. Оно принадлежит наследникам торговца солью Генри Смита, который в XVII веке завещал направлять доходы от этой земли для выкупа из плена английских моряков, захваченных турецкими работорговцами.
Вторая причина заключается в том, что Англия изобрела примерную концепцию универсального магазина в его современном виде. До некоторой степени эту славу оспаривает Париж, предъявляя в доказательство свой знаменитый универмаг Le Bon Marché, но все-таки идея открыть магазин с множеством отделов первым пришла в голову Уильяму Уайтли, который основал свой памятник викторианскому консьюмеризму в 1863 году в Паддингтоне. Уже на следующий год похожий универмаг открыл Джон Льюис, заняв для этого деньги у своей сестры. Он приказал соскоблить со стен штукатурку, чтобы максимально увеличить торговую площадь. Оба предпринимателя произвели революцию в английской розничной торговле: они отказались от попыток вовлечь покупателя в разговор и навязать ему ненужные покупки, вместо этого сделав ставку на доверие покупателя к продавцу.
Понадобилось некоторое время, чтобы концепция универсального магазина уложилась в головах англичан, но в конце концов обитатели новых лондонских пригородов пришли к выводу, что им проще заказать мебель в Whiteleys или Harrods и оплатить доставку до дома, чем терпеть высокомерие и насмешки продавцов, потому что не знают точно, что им нужно.
Это вкратце объясняет, каким образом Harrods стал сегодняшним всемирным брендом. Предметом особой гордости универмага является то, что здесь можно купить всё — «от булавки до слона». В 1898 году в универмаге Harrods впервые появился эскалатор, а покупателям, отважившимся воспользоваться этим жутким механизмом, наверху предлагали стакан бренди для подкрепления сил.
Традиционные белые огни, которыми Harrods украшается под Рождество, все так же согревают сердце, а его ресторанный двор остается таким же притягательным для покупателей — возможно, поэтому его посещают до 300 тысяч человек в день.
Забавные факты о Harrods:
Самая знаменитая покупка — плюшевый медвежонок, послуживший прототипом Винни-Пуха (1921 г.).
Самая необычная покупка — живой аллигатор (куплен Ноэлем Кауардом в 1951 г.).
68
«Сердцевина дуба»
Это один из тех мотивов, которые были на слуху всего пару десятилетий назад, но сейчас — возможно, из-за иронической неприязни к пафосу — совершенно вышли из моды. Песня «Сердцевина дуба» была официальным гимном Королевского военно-морского флота и развивала мысль о том, что дубы и деревянные стены Англии (см. главу 42) представляют своего рода квинтэссенцию национального духа. В качестве официального марша эту песню приняли ВМФ Канады и ВМФ Новой Зеландии. ВМФ Австралии, однако, сменил ее на более подходящую.
Текст песни был написан великим английским актером Дэвидом Гарриком (1717–1779). Впервые ее исполнили в 1760 году. «Чудесным годом», о котором шла речь в песне, был 1759-й: череда морских и военных побед, в том числе взятие Квебека Джеймсом Вольфом (см. главу 59), превратили его в подобие олимпийского 2012 года, когда все обернулось намного благоприятнее, чем можно было ожидать, — новый и непривычный для англичан опыт.
Возможно, есть еще одна причина, почему этот марш вышел из моды. Английская нация вступила в один из тех периодов, когда самосознание граждан морской державы отступает на второй план. Фотографии военных кораблей, раньше украшавшие первые полосы наших газет, сменились фотографиями солдат. Мы стали военной нацией.
Может быть, душа англичан постепенно меняется. А может быть, это лишь временное явление. Но военные державы ставят превыше всего дисциплину, неукоснительное выполнение приказов и повиновение без рассуждений. Морские державы обычно ведут себя более свободно и ставят превыше всего гибкость, юмор и индивидуальные качества своих командиров, бороздящих просторы океанов.
Что ж, посмотрим. Тем временем «Сердцевину дуба» незаметно предали забвению.
Бодритесь и дружно идите, ребята,
Дорогою славы к победе крылатой.
Свободного моря родные сыны,
Вы рабство навеки отринуть должны.
Суда наши сбиты из крепкого дуба,
Лихие матросы стихиям под стать,
Мы к схватке готовы, храбры и суровы,
Готовы сражаться и вновь побеждать
[21]
.
69
Индивидуализм
Первая перепись населения была проведена в Англии в эпоху Наполеоновских войн. Но Англия была не первой в мире страной, решившей пересчитать свое население, — эта честь принадлежит Швеции. В 1752 году парламент отклонил проект переписи как возмутительное вмешательство в частную жизнь граждан.
Томас Поттер, которому принадлежала идея провести в Англии перепись, сын архиепископа Кентерберийского и в прошлом секретарь принца Уэльского, член парламента и представитель округа Сейнт-Джерманс, был, по выражению журнала Gentleman’s Magazine, «человеком весьма средних способностей и несколько тщеславным в отношении своей особы». Его почти в одиночку разгромил представитель от Йорка Уильям Торнтон. Поначалу он был единственным членом парламента, проголосовавшим против переписи, но к тому времени как законопроект достиг палаты лордов, он так взбудоражил оппозицию, что предложение резко отвергли.
«Какой прок в том, что кто-то узнает, каково население жителей в Англии и каковы его доходы? Поможет ли это увеличить то и другое? — спрашивал Торнтон своих коллег в парламенте. — Чего ради нужно выяснять, какие области королевства населены более густо, а какие пустуют, — не ради того ли, чтобы перегонять нас с места на место, как пастухи перегоняют стада? Если таково ваше намерение, почему бы сразу не заклеймить нас как скот? Пока с нами обращаются как с быками и овцами, пусть не оскорбляют нас человеческими именами».
Можно не соглашаться с Торнтоном, но нельзя не восхититься его отвагой, его упрямым английским индивидуализмом и решимостью сопротивляться засилью технократов.
Англичане всегда считали себя несговорчивой нацией. Они с одинаковым подозрением относились и к наполеоновской тирании в Европе (возможно, из-за протестантсткого нервозного отношения к всевластию пап; кстати, в разные периоды истории в представлении англичан Брюссель и Рим играли одинаковую роль), и к рабской покорности американцев с их штрафами за переход улицы в неположенном месте и идеальными муниципальными газонами. Англичане могут жаловаться на беспорядок у себя в стране, но они все же предпочитают его порядку, насаждаемому насильно. Они могут жаловаться, что поезда опаздывают, но у них никогда (до сих пор) не было искушения променять эти неудобства на безусловную эффективность тоталитарного режима.
