На щеках Кэролайн проступил легкий румянец.
– Обычно он действительно бывает дома днем, – пояснила она, – но сегодня отправился на встречу с одним знакомым драматургом – захотел посоветоваться с ним о режиссерском решении новой пьесы.
Лицо Эллисона озарилось интересом.
– Какое волшебное занятие! Надо обладать потрясающим воображением, чтобы выдать указания для воплощения на сцене прекрасной иллюзии, способной пробудить в зрителях эмоции и понимание, создать целый мир, открытый для публики и тем не менее совершенно обособленный, замкнутый в своей жизни. А вам известно, какую пьесу они обсуждают?
Оказалось, что Кэролайн пьеса знакома. Она ответила, подробно описав место действия и сюжет. Мария откинулась назад в кресле, однако продолжала держать спину прямо, показав самой позой, что эта тема ее совершенно не интересует. Ее собеседники опять увлеклись разговорами о новомодном театре, который она не одобряла. Более того, актер в семье считался общественной катастрофой, которой не позволила бы себе ни одна приличная дама. Но, выскочив за него замуж, Кэролайн уже создала себе проблемы – вот пусть сама их и расхлебывает! Она же обязана хранить верность Джошуа, а не сидеть здесь, вероломно улыбаясь и восторженно внимая каждому слову Сэмюэля Эллисона.
Сэмюэль почему-то решил вспомнить Оскара Уайльда. Миссис Филдинг внимательно слушала его с горящими глазами, а миссис Эллисон напряженно думала, как ей избавиться от нежеланного гостя до того, как он скажет нечто такое, что вызовет у Кэролайн опасные сомнения, побудив ее вступить в дискуссию.
Она и так уже намекнула на неуместность его визита настолько прямо, что любой приличный мужчина поспешил бы откланяться. Разве что глупец или слепец не заметил бы с полной очевидностью, что он увлечен Кэролайн, а она наслаждается его вниманием. Невыносимая ситуация.
– Недавно я прочел «Портрет Дориана Грея», и этот роман очаровал меня, – воодушевленно произнес Сэмюэль. – Автор поистине гениален. Но, разумеется, знакомство с ним могло бы стать уникальным событием.
– Неужели? – презрительно протянула миссис Эллисон. Ей не хотелось вступать в разговор, но пора было прекратить его. – Никогда не думала, что с такого рода личностью пристало искать общения приличным людям, будь то мужчина и тем паче женщина. Полагаю, к нему и ему подобным творцам применимо как раз определение декадентства.
– Думаю, вы правы, – согласился гость, отвернувшись от Кэролайн и смело встретив взгляд старой дамы. – К сожалению, мое стремление жить полной жизнью заводит меня порой в весьма сомнительные места, и уж наверняка не в те компании, которые вы, миссис Эллисон, могли бы одобрить. И тем не менее я находил честь, отвагу и сострадание в тех местах, где, по вашему твердому убеждению, невозможно найти ничего хорошего… может быть, даже нет никакой надежды на искупление грехов. Но как потрясающе узреть красоту во мраке того, что кажется безнадежно потерянным!
Его лицо поразило Марию каким-то особым проникновенным выражением, отбив у нее охоту продолжать спор. Он поразительно походил на Эдварда, что вызывало у нее глубокое смятение, но также поразительно отличался от него внутренне, что тревожило пожилую даму не меньше в силу своей неуместности, хотя кровное родство было неоспоримым. С ожесточенностью, едва не задушившей ее, она вдруг пожелала, чтобы Сэмюэль вообще никогда не появлялся на ее пути.
Кэролайн избавила ее от необходимости ответа.
– Прошу вас, расскажите нам еще о том, где вам удалось побывать! – пылко попросила она. – Сама я вряд ли поеду в Америку и наверняка – даже если поеду – не попаду так далеко на запад. Похож ли Нью-Йорк на Лондон… я имею в виду сейчас? Есть ли у вас там театры, оперы и концертные залы? Волнуют ли людей общественные устои или мода, есть ли строгий этикет в светском обществе? Или американцам чужды такого рода глупые заботы?
Громко рассмеявшись, Сэмюэль продолжил рассказывать ей о нью-йоркском обществе.
– Первые четыре сотни поселенцев отличались благородным происхождением, – со смехом заметил он, – хотя, судя по сообщениям, сейчас им могут похвастать по меньшей мере пятнадцать сотен, если, конечно, верить всем тем, кто претендует на звание их потомков.
– Не вижу, какое это может иметь отношение к нам, – раздраженно бросила мисс Эллисон. – И вообще мне непонятно, на какое благородство может претендовать человек, прибывший неизвестно откуда на корабле. Даже не представляю, откуда у них такие претензии.
Ей отчаянно хотелось сменить тему, уведя разговор подальше от Америки и трансатлантических путешествий. Если б она могла хоть чем-то заткнуть гостю рот, то сделала бы это незамедлительно.
– Ну как же, от самого Вильгельма Завоевателя! – мгновенно воскликнула Кэролайн.
– Прошу прощения? – не понял ее Эллисон.
– Или, допустим, если вы желаете копнуть еще глубже, то вернемся в эпоху благородного Юлия Цезаря, – пояснила миссис Филдинг.
Если бы они были одни, старая дама могла бы отречься от знания того, о чем говорит бывшая невестка, – более того, она попросту прекратила бы разговор. Но Сэмюэль Эллисон явно не счел бы неведение достойным ответом. Он мог легко поверить ей, и тогда пришлось бы пуститься в объяснения, вероятно, весьма пространные.
– Я понятия не имею, произошли ли мои предки от Вильгельма Завоевателя, или от Юлия Цезаря, или они жили здесь еще раньше их, – ответила старая леди, сделав глубокий вдох. – Но полдюжины поколений должно быть достаточно для любого приличного рода.
– Я искренне согласен с вами! – воодушевленно воскликнул Сэмюэль, слегка склонив голову в ее сторону. – Важно то, каков сам человек, а не то, кто был его отцом. Не раз бывало, что благородные люди имели порочных сыновей, а порочные люди – благородных.
Марии захотелось сказать что-то для завершения этой опасной темы, прежде чем она обернется ужасным несчастьем, но в горле у нее вдруг так пересохло, что она не смогла вымолвить ни слова.
Кэролайн смотрела на Сэмюэля с мягкой озабоченностью. Она уловила в его высказывании скрытый, более глубокий смысл. А может, ей это только показалось… Мария же задрожала. Какой ужас! Что ему известно? Возможно, немного? Что-то смутное? Или же все?! Что могла та женщина рассказать своему сыну? Приличная женщина не сказала бы ничего. Могла ли она… Это было неописуемо – буквально за пределами того, что можно облечь в слова. Нет, миссис Эллисон должна избавиться от этого опасного родственничка! Навсегда выставить его из дома. Кэролайн придется осознать неприемлемость этого знакомства – немедленно.
Но для начала ей самой требовалось успокоиться, иначе она могла задохнуться от возмущения. А возмущение тут было совершенно излишним. Его выбор слов оказался неудачным, но случайным, не более того. Пора осадить его.
Но тут в разговор вновь вмешалась миссис Филдинг.
– Велосипеды! – радостно воскликнула она. – Так увлекательно! Вы когда-нибудь катались на велосипеде?
– Конечно! Удивительные механизмы и невероятно быстрые, – с восторгом подхватил Эллисон. – Разумеется, я говорю о мужских машинах.
