– Однако вы все-таки приехали, чтобы взглянуть на тело, – гнул свою линию Томас.
Мейсоньер приподнял брови – недостаточно для сарказма, но явно показав неуместность такого вопроса.
– Мне хотелось убедиться, что перед отъездом в отпуск с ним не произошло ничего трагичного, – объяснил он. – Это было маловероятно, но возможно. И, разумеется, я хотел оказать любезность любым государственным чиновникам Ее Величества, чьими гостями мы являемся. Мы весьма довольны наладившимися между нами доверительными и сердечными отношениями и не хотим их портить.
Это было учтивое, но очевидное напоминание о его дипломатическом ранге. И Питту ничего не оставалось, кроме как отступиться.
– Благодарю вас, месье Мейсоньер, – ответил он. – Вы крайне любезны, что согласились приехать сюда в столь ранний час. И я очень рад, что это оказался не ваш соотечественник.
Тут полицейский определенно не покривил душой. Последним, чего он мог бы пожелать, было влипание в скандальное дело международного значения, а с трупом французского дипломата такого скандала не удалось бы избежать; к тому же самому Томасу пришлось бы играть незавидную роль, стараясь свести к минимуму утечку сведений.
Повторив легкий прощальный поклон, Гастон продолжил подъем и исчез из виду, выйдя на набережную. Мгновение спустя Питт услышал грохот отъехавшего экипажа.
Вскоре прибыла санитарная карета, и супер– интендант проследил за тем, чтобы приехавшие в ней люди аккуратно сняли наручники, вынесли тело из лодки и увезли его в морг для более тщательной медэкспертизы.
Телман вернулся с представителем речной полиции, который забрал под свою охрану плоскодонку. Вероятно, она останется в воде, но ее отбуксируют на более мелкое место, чтобы уберечь от затопления.
– Ну что, это лягушатник? – спросил Сэмюэль, когда они с Питтом остались одни на набережной.
Уличное движение оживилось, и экипажи с грохотом проезжали мимо них в обе стороны. Усилившийся ветер принес с собою запахи соли, ила и рыбы, и хотя день обещал быть ясным, утро на реке отличалось зябкой сыростью.
– Нет, – ответил Томас.
Он не успел позавтракать и мечтал о чашке горячего чая.
Его коллега, хмыкнув, угрюмо произнес:
– Ну ведь мог оказаться, верно? А если лжет сам дипломат, сможем ли мы доказать это? То есть если умерший все-таки француз, а он подговорит все посольство, чтобы скрыть этот факт, то что нам останется делать? Едва ли мы сможем поставить на ноги весь Париж, отыскивая следы Боннара! – Лицо инспектора вытянулось, отразив всю полноту его отвращения.
У Питта уже появились некоторые собственные сомнения, и размышления на эту тему становились все более неприятными.
– Трудновато теперь будет найти преступника, – продолжил Телман, – не имея понятия, кто стал его жертвой.
– В общем, он может быть либо Боннаром, либо кем-то другим, – сухо заметил суперинтендант. – Лучше нам предположить второе и начать поиски. Такая лодка не могла пройти больше пары миль по течению…
– Так мне и сказали в речной полиции, – подтвердил инспектор. – Они полагают, что ее могли спустить на воду где-то в районе Челси. – Он сморщил нос. – Я все же думаю, что это француз и они просто не захотели признать его.
Томас был не расположен оспаривать предубеждения своего подчиненного – по крайней мере, пока. Лично для него было гораздо предпочтительнее, чтобы жертва оказалась англичанином. Дело представлялось достаточно скверным и без привлечения иностранного посольства.
– Вам стоило выяснить в речной полиции, в каких местах Челси могла находиться такая лодка в радиусе мили или двух, – сказал суперинтендант инспектору. – И выяснить, не видел ли кто, чисто случайно, как она дрейфовала…
– В темноте? – возмутился Телман. – И в такую туманную ночь? В любом случае проходившие здесь до рассвета баржи уже за пределами Пула.
– Я это понимаю! – резко отозвался Питт. – Попытайте счастья на набережных. Кто-то может знать, где она обычно стояла на причале. Очевидно, эта лодка какое-то время мокла в воде.
– Слушаюсь, сэр. Где мне искать вас?
– В морге.
– Медэксперт вряд ли быстро снабдит вас новыми сведениями. Он недавно уехал, – заметил Сэмюэль.
– Сначала я собираюсь заглянуть домой и позавтракать.
– Ах, вот как…
– Вы тоже можете выпить чаю в прибрежной закусочной, – улыбнулся Питт.
Искоса глянув на шефа, Телман удалился, напряженно выпрямив спину и расправив плечи.
* * *
Добравшись домой, Томас отпер входную дверь и вошел в безмолвную прихожую. День уже вступил в свои права, и полицейский, сняв пальто, повесил его на вешалку, после чего сбросил ботинки и, оставив их на коврике, в одних носках прошел на кухню. Плита почти погасла. Хозяин дома мог бы почистить ее, убрать накопившуюся золу и вновь разжечь огонь из еще тлеющих красных углей – он так часто видел, как этим занималась их служанка Грейси, что ему следовало давно понять, как надо обращаться с этой своеобразной жаровней. Однако лишившаяся женской заботы кухня выглядела на редкость заброшенной. Помощница миссис Брэйди приходила по утрам, чтобы выполнить для суперинтенданта тяжелую работу, стирку и обычную уборку дома. Добрая душа, она зачастую приносила хозяину пироги или аппетитный кусок ростбифа, но, увы, не могла заменить ему уехавшую семью.
Шарлотта отправилась в Париж по приглашению своей сестры Эмили и ее мужа Джека. Поездка должна была продлиться всего три недели, и Питт решил, что поступил бы подло, запретив жене принять приглашение или выразив хотя бы малейшее неодобрение, способное погубить ей все удовольствие от путешествия. Выйдя замуж за человека с гораздо более низким социальным и финансовым положением, чем у ее семьи, Шарлотта с самого начала говорила, что взамен получила огромное преимущество свободы, приобщившись к всем возможным расследованиям, невозможным для светского общества, в котором вращались ее мать и сестра. Но такое замужество также лишило ее многих возможностей, и Томасу хватило ума осознать, что, как бы он ни скучал по ней и как бы ему самому ни хотелось повезти ее в Париж, более значимая радость для них обоих основывалась на его согласии с ее поездкой в компании Эмили и Джека.
Служанку Грейси, практически жившую у них в доме семь с половиной лет, с тринадцатилетнего возраста, Томас считал почти родственницей. Но она, вместе с младшим поколением Питтов – Джемаймой и Дэниелом, – отправилась в двухнедельный отпуск на побережье. Эти трое были вне себя от волнения, со счастливым видом пакуя коробки и болтая обо всем, что собирались посмотреть и сделать на отдыхе. Никто из них еще никогда не бывал на побережье, и они с нетерпением ждали такого чудесного приключения. Грейси остро чувствовала свою ответственность и ужасно гордилась оказанным ей доверием.
Поэтому Питт и остался дома в одиночестве – не считая, конечно, двух котов, Арчи и Ангуса, которые теперь вместе спали, свернувшись калачиками, в бельевой корзине, где миссис Брэйди обычно оставляла выстиранное белье.
