Только вот подлый изменщик никак не спешил умолять и каяться!
Сколько Мария ни посматривала на лагерь уничтоженных иномирцев, обнаглевший экселенс все продолжал возиться с пленными. А в ее сторону даже не смотрел! Ну и кто он после этого?
Логика и тут подсказывала, что в данный момент не до выяснений отношений. Надо по горячим следам допросить пленных, узнать о возможном пополнении в стане врага, да и вообще разобраться, откуда и как те здесь появились. Следовало и самой принять самое активное участие как в допросе, так и в обыске трупов и тщательном обыске самого лагеря. Наверняка отыщутся некие предметы, артефакты, карты, дающие хоть какие-то подсказки, куда двигаться в поиске дальше.
Надо… Но гордыня и врожденное упрямство не давали поступить единственно верно: «Ничего! Сейчас он все поймет! И долго не выдержит, прибежит как миленький! Потому что и сам понимает, что мои слова о разводе – это ничего не значащая, сказанная сгоряча фраза. Он ведь и сам не раз твердил: что бы ни случилось, мы созданы друг для друга и всегда будем вместе. Значит, поймет и простит… Ой, мамочки! Что за чушь я несу?! Это ведь я его должна простить, а не он меня! И?.. Почему он не идет?..»
Временно получивший отставку консорт, видимо, чрезмерно увлекся допросом пленника. Потому что подлечил его, а потом поволок в подвал разрушенного Пантеона. Зачем? Не для очной же ставки с трупами? Раз чужак говорит на незнакомом языке, значит, будет нечто показывать. Наверняка есть там внизу нечто важное. А что именно?
Заинтересовавшись, императрица Герчери прошла к лагерю и спросила у Эммы, присматривающей за вторым пленным:
– И чего он там? – кивая на отверстие лаза, ведущего вниз.
– Бубнят что-то, общаются, – пожала та равнодушно плечиками. Затем несколько оживилась: – Коней нигде не рассмотрела?
– Ни единого.
– А на чем же мы будем с тобой добираться в Герчери?
Ивлаева скептически глянула на беременную Гентлиц, мысленно сокрушаясь: «Тоже еще, навязалась на нашу голову! В Герчери она хочет… щас! Очень она там нужна! И ведь тоже, сучка, хотела ребенка от моего мужчины. Но если танцовщица из Содруэлли – без всяких претензий, то эта змея собиралась ему на шею до конца жизни усесться. И как только Борька исхитрился вместо себя Феофана подставить?..»
Вслух тоже не стала деликатничать:
– Борнавские долины заняты зроаками, через них тебе не пройти. Так что скорей всего мы тебя оставим в мире Набатной Любви.
– Еще чего! Я – воин! – обиделась Эмма. – И рапирой владею не хуже тебя!
– Не хуже? – высокомерно хмыкнула Мария. – И смогла бы навалить столько же врагов там, внизу, как и я?
Несмотря на свою наглость и самоуверенность, Эмма от такого вопроса смутилась. Все-таки она прекрасно могла рассмотреть, от чего и как умерло не менее десятка чужаков: от ударов рапиры. А ведь они были в стальных доспехах! Тогда как на императрице – ни царапинки. И одежда цела. С такой воительницей и сравниваться стыдно. А уж если вспомнить про убиенных лично ее величеством зроаков, лучше вообще не заикаться о своих воинских умениях.
Поэтому бывшая наемница резко сменила тактику:
– Маш, я боюсь оставаться в чужом мире. – При этом накрыла живот ладошками и постаралась выглядеть растерянной. – А возле тебя – ничего не страшно. И я с тобой готова хоть на край света, хоть за край!
Говорила искренне, сама в это веря, и собеседница, не учуяв лжи, смягчилась:
– Все равно этот вопрос не я решать буду. Как Борис скажет, так и поступим.
– Но ты же императрица!
– А он – мой мужчина.
– Ты его изгнала! – продолжала изумляться Гентлиц. – Он тебе изменял, и ты с ним развелась. Твоя власть – это закон.
– Ай, все это глупости! – отмахнулась Ивлаева. – Эмоции порой хлещут через край, но мы должны уметь прощать своих любимых. Мало ли что в жизни случается? К примеру, ты вон тоже хотела к Борису в постель забраться. Так что мне теперь – заколоть тебя рапирой за твою неудавшуюся попытку?
– Нет, конечно! – ощутимо вздрогнула будущая мамаша. – Все это было по глупости, и я тогда не знала, что его сердце уже занято. А тут совсем другое дело. Ведь эта шалава ждет от него ребенка, он ее лечит, касается ее тела. Возможно, еще и не раз с нею встретится во время своих походов в иные миры. И ты это собираешься терпеть дальше?
Глаза императрицы сузились, ноздри гневно затрепетали. Но злилась она не на Эмму с ее наивными вопросами. Просто та попала в самое больное место, в еще не затянувшуюся сердечную рану. И вновь разбередила вулкан ревности. Маше захотелось кого-то убить. Или как минимум расцарапать. Да по всей морде лица. Да поглубже! До крови!
«Нет, до крови не нужно, – спохватилась мысленно Мария. – Хватило бы и нескольких царапин. Или просто уши ему накрутить… И вообще, чего я эту сучку слушаю? Вон как она злорадство пытается скрыть под маской сочувствия ко мне и показного сострадания…»
Вроде разобралась в себе и стала успокаиваться. Даже решила спуститься в подвал и там предложить свою помощь. Все лучше, чем с этой двуличной Гентлиц общаться.
Но не успела настроиться окончательно, когда снизу послышался крик:
– Как там второй пленный?
Эмма вопросительно уставилась на императрицу, но та поджала губы и кивнула. Мол, сама отвечай. Та и крикнула в ответ:
– Спит! – тотчас снизу понеслось распоряжение присматривать за чужаком и дополнение о краткой отлучке.
И это не понравилось Марии: «Обо мне ни слова не сказал! А мог и вообще моим мнением поинтересоваться, посоветоваться, прежде чем куда-то шастать! Ох я ему задам, пусть только вернется! – И тут же спохватилась, с беспокойством подумав: – Лишь бы вернулся…»
Только так подумала и покосилась на дыру среди руин, как оттуда стала подниматься в небо черная струйка дыма. В подвале что-то горело! Тут же устремилась туда с криком:
– Борис! Что у тебя там горит?
В ответ – ни звука, ни шороха.
С нарастающим беспокойством спустилась вниз, стала кричать и звать. Попутно осматриваясь по сторонам и держа рапиру наготове. Успела заметить, что дым скопился в самом темном углу за лестницей. Причем развеялся довольно быстро, а вот никаких следов горения или тления за собой не оставил. А разве такое бывает? И самое главное: куда делся консорт с пленником? Не подался же он с ним в мир Набатной Любви?
Но даже эту абсурдную мысль Ивлаева проверила сразу. Что находится с той стороны, как надо шагать и с каким временным интервалом, она знала прекрасно, запомнила из объяснений Бориса. Шагнула три раза туда, столько же – обратно. Ничего, кроме двух безлюдных колодцев и пустого взгорка возле леса, не увидела.
Зато теперь с еще большим подозрением отнеслась к темному углу за лестницей. Облазила там, тщательно осматривая и ощупывая, чуть ли не каждый сантиметр. И пришла к выводу, что без подсказок пленного ничего не добьется. Поднялась наверх, привела спящего в сознание, взбодрила его тринитарным всплеском «Горчичник» и освежила мозги точечным уколом боли. Но и это казалось излишним: чужак говорил с охоткой и лез из кожи вон, стараясь, чтобы грозная воительница его поняла.
