Теперь, в июле 1917 г., по представлению ГУГШ Военный совет разрешил формирование женских ударных батальонов. Сообщалось об организации при Александровском военном училище в Москве отделения для подготовки женщин-прапорщиков. К лету 1917 г. было сформировано 2 женских ударных батальона и 11 отдельных женских команд связи.
Один такой батальон под командованием прапорщика Бочкаревой даже принял участие в летнем наступлении на Западном фронте. Батальон, приданный одному из корпусов, доблестно пошел в атаку. Но, попав под артиллерийский огонь, доброволицы тут же забыли, чему их обучали, забыли о рассыпном строе и укрытиях, «сжались в кучку» прямо на открытом поле, понесли потери. Собственно, такое происходило со многими необстрелянными частями. Но тут потери были особенно досадными, ибо ожидавшегося подъема боевого духа у солдат-мужчин атака женского батальона не вызвала. «Бабий батальон» еще пытались использовать для остановки бегства частей с передовой, тоже безрезультатно. Так что «женское военное движение» никакого серьезного значения не имело, и дальнейшее формирование женских подразделений было прекращено, а имеющиеся батальоны и команды начали расформировывать.
О «партизанах»
В 1915 г. попытались возродить опыт партизан 1812 г., начав формировать на фронтах при кавалерийских и казачьих дивизиях «партизанские отряды» для действий в тылу противника. Однако, по мнению генерала А.А. Брусилова: «Если уже признано было нужным учреждать партизанские отряды, то следовало их формировать из пехоты, и тогда, по всей вероятности, они сделали бы несколько больше».
В ходе Митавской операции 24 декабря 1916 г. докладывали о таком эпизоде: «В XLIII корпусе отряд партизан особого назначения через Лисий Нос к 24 часам подошел к окопам противника севернее Виркне и пытался их атаковать, но был отбит и отошел к северу». То есть «партизан» при армейских корпусах тоже пытались использовать по аналогии с германскими штурмовыми ротами, применявшими тактику «просачивания».
А вот ночные нападения на ближайший тыл противника пеших отрядов с пулеметами бывали довольно удачны. Например, 27 февраля 1916 г. 600 пехотинцев под командованием капитана Щепетильникова (40-й пехотный Колыванский полк) при 16 пулеметах «Кольт» и 8 ружьях-пулеметах в темноте перешли по льду озера Нарочь, внезапным налетом захватили четыре германские батареи, привели в полную негодность 14 орудий, взяли пленных и смогли отойти под огнем к своим позициям, потеряв около четверти отряда.
Солдаты штурмового батальона 133-й пехотной дивизии. Фото 10 июля 1917 г. Кроме символики, присвоенной «частям смерти», отметим почти поголовное оснащение «штурмовиков» стальными касками
Ночные налеты на небольшие гарнизоны противника удачно осуществляли команды охотников, например, в полосе 5-й армии Северного фронта в 1916 г., сковывая передовые части и резервы германской 10-й армии.
Систематические рейды, вылазки и «диверсии» в ближнем тылу противника силами небольших пехотных отрядов принесли немалую пользу в специфических условиях Кавказского театра военных действий. При подготовке штурма турецкой крепости Эрзерум в январе 1915 г. вылазки и «диверсии» позволяли с небольшими потерями захватывать командующие высоты и селения. К примеру, 25 января отдельные полки 4-го Кавказского корпуса таким образом продвинулись на 25–30 км.
Оборона предместья Прасныша. Февраль 1915 г.
Огонь пехоты
Стрелковой подготовке в русской армии уделялось большое внимание. Однако «стрельбище» с тонкостями подготовки лучших стрелков для соревновательных стрельб, с тонкостями приемов стрельбы «редкой», «частой», «одной обоймой» превалировало над реальной тактической и стрелковой подготовкой. В насечке прицелов винтовок и пулеметов — до 3200 шагов — отражалось стремление вести огонь из стрелкового оружия, начиная от максимально возможных дальностей, где еще сохранялось убойное действие пули — это стремление, характерное тогда не только для русской армии, сохранится еще долго. Главное же — было слабым управление огнем со стороны командиров.
Война не просто подтвердила значение сочетания огня и движения, она потребовала усиления огневой составляющей. Опыт первых боев показал резкое возрастание значения огня. Прежде всего результат огневого воздействия обороны превзошел все довоенные предположения. Преодоление огня обороны, даже слабо укрепившейся пехоты при наличии у нее пулеметов и артиллерийской поддержки, оказалось чрезвычайно трудной задачей. В ходе наступления русского 22-го корпуса на Иоганисбург, начальник 1-й финляндской стрелковой бригады попытался 24 августа 1914 г. атакой захватить город после короткого артиллерийского обстрела полевой артиллерии его окраин и одной батареи врага.
4-й финляндский стрелковый полк, ворвавшись, несмотря на вражеский артиллерийский обстрел, на окраину города, был встречен частями 1-й германской пехотной дивизии огнем из пулеметов, скрытых в домах, и вынужден был отойти. 1-й полк, пытаясь через высоту обойти противника, был также неожиданно встречен огнем пулеметов, сам охвачен с фланга и тоже отошел в исходное положение. Артиллерия, не имевшая связи с пехотой, подавить пулеметы противника не могла. Атака кончилась неудачей, и с наступлением темноты полки отошли на 13 км на восток.
Бороться с обороной противника, снабженной пулеметами, собственными средствами пехотные подразделения не могли. Вспомним, что если в вооружении, скажем, пехотного полка за время войны произошли существенные изменения — увеличилось количество пулеметов, появились зачатки полковой артиллерии, — то пехотная рота осталась с винтовками своих стрелков, дополненных, правда, ручными гранатами и, изредка, ружейными гранатами. Ручные пулеметы (ружья-пулеметы) появились в достаточном количестве только в самом конце войны.
Наставления предлагали для достижения огневого превосходства «занимать цепями по возможности охватывающее положение и вводить в бой сразу значительное количество стрелков» (много позднее, в начальный период Великой Отечественной войны, схожие требования появятся в приказах по Красной Армии), но признавали, что ружейный огонь «по неприятелю, занимающему окопы», может быть действенен только на небольших дальностях, а потому опираться лучше на огонь артиллерии и пулеметов. Артиллерия должна была разрушать укрепления, пулеметы — уничтожать или подавлять пехоту в окопах. В случае придачи пехоте «для ее сопровождения взводов артиллерии и пулеметов», пехота должна была «оказывать им всякое содействие, приняв на себя защиту их от покушений противника» (Буняковский В. «Из опыта текущей войны»). «Придача» пулеметов выражалась уже не просто в «согласовании» действий пулеметной команды с продвижением подразделений полка, а в передаче пулеметов в батальонные и ротные участки с подчинением на время боя командирам подразделений. В наступлении пулеметы могли оказывать «содействие продвижению пехоты» с дальности 1000 шагов и ближе. Готовя атаку пехоты, станковые пулеметы должны были подавить стрелков и пулеметы противника на переднем крае его обороны. Для «приведения к молчанию» окопавшегося противника считалось необходимым создать плотность огня до 10 пуль на 1 м фронта в минуту. Таким образом, пулеметная команда могла подавить противника на фронте 300–400 м.
