– Ты должен освободить свой разум от ненужных мыслей, и тогда твое сознание само сделает за тебя всю работу, – говорил ему дед.
Но как только Антип приказывал себе ни о чем не думать, тотчас же десятки, а то и сотни самых разнообразных, зачастую глупых и никчемных мыслей всплывали у него в сознании. Вначале Антип пытался избавляться по очереди от каждой из них – отлавливал и давил, как муравьев. Но к успеху такая тактика не привела – вместо одной уничтоженной мысли незамедлительно появлялись три-четыре новые. Тогда Антип стал просто расталкивать их в стороны, и, как ни странно, вскоре это привело к успеху.
После того как Антип научился очищать свое сознание, дело пошло куда веселее. Вскоре он уже без особого труда мог вызвать в сознании любой образ, запах, цвет или звук, на который указывал ему старик. В соответствии с собственным желанием он мог видеть то, чего не существовало в действительности, слышать звуки неведомых миров, осязать предметы, которые никогда не держал в руках.
Как-то раз, уже в середине зимы, старик после окончания занятий принес шкатулку с ножом вестника смерти, открыл ее и велел Антипу взять нож в руку. С опаской Антип прикоснулся к витой рукоятке ножа. И ровным счетом ничего не почувствовал. Ни благоговения, ни душевного трепета перед предметом, наделенным магическими свойствами. Ни даже легкого волнения от осознания того, что нож, который он держит в руке, унес, должно быть, не одну сотню жизней. Теперь Антип мог убедить себя в том, что в руке у него самый обыкновенный нож.
– Отлично! – похвалил Антипа старик, искренне радуясь успеху ученика. – Теперь ты можешь оставить нож себе. Но помни, что, беря его в руку, ты неизменно должен сохранять хладнокровие, спокойствие и душевное равновесие. Только в этом случае нож не сможет заставить тебя делать то, чего ты сам не желаешь.
– А может быть, пусть он пока еще полежит в шкатулке? – робко предложил Антип.
– Нет, – дед решительно захлопнул пустую шкатулку и запер ее на ключ. – У тебя не должно быть страха перед ножом.
– Да я и не боюсь его, – пожал плечами Антип. – Просто… Ну, нет у меня еще пока окончательной уверенности…
– А без ножа ты ее никогда и не обретешь, – заявил старик.
– Ну, раз так…
Антип посмотрел на лезвие ножа. Повернув его чуть в сторону, он увидел в нем свое искаженное отражение. Оно было похоже не на человека, а на удивительно безобразное существо, которому не существовало названия. С вытянутой головой, длинным носом и острыми ушами, оно не могло вызвать ничего, кроме чувства гадливого отвращения.
Быстро перевернув нож острием вниз, Антип сунул его за голенище.
– И что теперь? – спросил он у старика.
– Будем продолжать учебу, – ответил ему дед.
Теперь, когда Антип уже неплохо понимал язык Подлунной, старик стал давать ему читать книги. Дед считал книги бесценным сокровищем, и то, что он решил поделиться ими с Антипом, свидетельствовало: парень теперь не только вызывает у него интерес, как при первой встрече, но и заслужил некоторое уважение своим усердием и искренним стремлением к новым знаниям. Книги были написаны тяжеловесным, сложным для восприятия языком, но Антип старательно вникал в них, порою перечитывая особо сложные места по нескольку раз. А когда книга бывала прочитана, он обязательно обсуждал ее со стариком, который обладал удивительным умением объяснять сложные вещи простыми и ясными словами.
К концу зимы, когда морозы уже начали ослабевать, снег повалил с такой невиданной силой, что дом за ночь замело по самые окна. Едва ли не каждый день Антипу утром приходилось надевать овчинный тулуп, который специально для него привез по заказу деда один из гостей, и, выбравшись на улицу через чердачное оконце, разгребать лопатой снег, занесший за ночь крыльцо и входную дверь.
Как-то раз, вернувшись в дом, Антип поставил лопату в сенях, скинул тулуп и, открыв дверь в комнату, с порога спросил у старика:
– Что такое время?
– Разве ты не знаешь этого? – удивленно взглянул на него дед. – Продолжительность того или иного процесса, которую мы измеряем секундами, минутами, часами…
– Я не о том, – тряхнул головой Антип. – В этой книге, – сказал он, приподняв толстый том в переплете из телячьей кожи, которую пару дней назад дал ему дед, – говорится, что время – это одна из форм существования материи.
– Это так, – согласно наклонил голову старик.
– Но мы не можем ощущать время ни одним из органов чувств, – возразил деду Антип. – Следовательно, время – величина не материальная.
– Мы не можем физически ощутить время, потому что оно слишком плотно связано с другими видами материи. Мы можем только косвенно воспринимать его присутствие, наблюдая за процессами, происходящими с окружающими нас физическими телами. Да и наши собственные тела также подвержены разрушительному воздействию времени.
– Но само время бесконечно, – сказал Антип. И после секундной паузы добавил: – Если верить тому, что сказано в книге.
– У меня нет причин сомневаться в этом, – как всегда, немного лукаво улыбнулся старик.
– Следовательно, время не имеет ни начала, ни конца, – продолжал гнуть свою линию Антип.
– Получается, что так, – с беспомощным видом развел руками дед.
– Но это противоречит элементарному здравому смыслу! – возмущенно воскликнул Антип. – Все сущее имеет начало и конец!
– А что ты скажешь о кольце? – поинтересовался старик.
– Ты хочешь сказать, что время замкнуто в кольцо? – уточнил Антип.
– Я всего лишь предлагаю тебе рассмотреть подобную возможность.
И старик рассказал Антипу следующую историю:
«Странник не помнил начала пути, как не помнит никто из живущих минуты своего рождения. Не знал он ничего и о том, кто и по какой причине обрек его на вечное скитание по бесконечной Дороге Времени. Что это – дар или наказание? Или, может быть, просто игра случайности? Глупая шутка судьбы? Но тогда что такое судьба? Кто или что стоит за этим словом? Есть ли хоть какой-то смысл в том, что перед его всегда широко открытыми, как будто удивленными глазами проходит вся история человечества?
Когда? – Кто? – Зачем? – Почему? – Кто? – Когда?..
Все эти вопросы возникли, чтобы больше уже не отпускать позже, когда Странник в полной мере осознал свою уникальность, свою непохожесть на остальных – на тех, кто окружал его, жил рядом с ним, говорил на понятном ему языке, рос, старился и исчезал, уходя во тьму, в небытие.
Какое невероятно огромное количество синонимов придумано для слова «смерть», думал Странник. Казалось бы, почему не называть вещь своим именем? Тем более что и слово само вовсе не плохое – мягкое, перекатывающееся между языком и нёбом, как переспелая ягода черники, вот-вот готовая лопнуть. Но нет же, для обозначения такого простого и ясного понятия появлялись и появляются все новые и новые словесные обороты, как будто, изменив ей имя, можно обмануть и саму смерть, старуху с косой (почему именно старуха? и отчего – с косой, а не, к примеру, с топором? да мало ли еще существует способов и средств лишения жизни) или черного всадника на вороном коне (все те же вопросы).
