– Тебя никто не пытается остановить, – еще раз произнес Хорн.
Антип ничего не ответил. Сунув нож за голенище сапога, он быстро вставил ключ в замок, дважды повернул его, открыл дверь и, облегченно вздохнув, выбежал в коридор.
Он добежал уже до занавеса из деревянных шариков, отделявшего коридор от лестниц, когда сзади его окликнул Хорн:
– Постой, Антип!
Антип развернулся, и в ту же секунду в руке у него оказался нож.
– Возьми! – Хорн кинул к ногам Антипа кожаный кошель. – Это имперские деньги. Купи себе новую лошадь. На лошади с клеймом императора тебе далеко не уехать.
Мгновение поколебавшись, Антип поднял кошель и сунул его за пазуху.
– Удачи тебе, чудило, – усмехнулся Хорн.
Раздвинув занавес, Антип вышел на лестницу, быстро сбежал вниз по ней, пересек полутемный зал и выбежал на улицу. В глаза ударил яркий свет закатного солнца, отражавшийся в темных водах Большого канала. Антип полной грудью вдохнул влажный, пропитанный морской солью воздух. Люди, оставшиеся в комнате под номером 13, кем бы они на самом деле ни были, в один миг превратились для него в прошлое. Он вычеркнул их из своей жизни и надеялся, что они не станут преследовать его. Ему не было никакого дело до того, чем занимаются колдуны. У него и своих проблем было достаточно.
Глава 17
Антип попал в засаду на закате второго дня после того, как покинул Сураз.
Как и посоветовал ему Хорн, он оставил свою лошадь в конюшне. Конюх согласился обменять ее на другую, запросив за это всего пару имперских монет. Получив гнедую кобылу с клеймом в форме перечеркнутого квадрата на бедре левой задней ноги, Антип спросил дорогу на Тартаканд и поскакал в указанном направлении. Уже в сумерках он въехал в небольшую деревеньку, где за чисто символическую плату ему с радостью предложили еду и ночлег. Утром он купил еду в дорогу и, более не задерживаясь, снова поскакал в сторону столицы Подлунной. К полудню Антип выехал на широкую наезженную дорогу, которая, как объяснили ему в деревне, должна была привести его прямиком в Тартаканд.
Впереди у него было пять дней пути, и Антип надеялся, что за это время он успеет разобраться в том, что с ним произошло, и навести некоторый порядок в собственных мыслях.
Он смог уйти живым из рук коварных колдунов, что, несомненно, следовало расценивать как милость Создателя. Но, с другой стороны, Антипу никак не удавалось увязать образ Хорна с тем, что рассказывал дед о таинственных существах из Мира без Солнца. За то время, что они провели вместе, Антип примечал немало странностей в поведении Хорна, но при этом в его действиях не присутствовало никакой злонамеренности. Что было нужно ему в Бескрайнем мире? Зачем он явился сюда? И как быть с историей о мести последнего из рода Волчатников императору Подлунной? Для чего Хорну, если он не принадлежал к роду Волчатников, понадобилось сочинять ее? Куда проще и безопаснее было бы прикрыться другой, не привлекающей столь пристального внимания личиной.
Во всей этой истории было много непонятного и загадочного. Но, как говаривал дед, людям не понять логику существ из Мира без Солнца. А раз так, то не стоит и голову над этим ломать. Вчерашний день не вернешь – его уже нет. Прошлое так же эфемерно, как и будущее. Но если прошлое можно просто забыть, то будущему стоило уделить серьезное внимание. У Антипа имелось письмо к старому приятелю деда, живущему в Тартаканде, который мог пристроить его к каравану, идущему через Великие Степи. Но хотел ли Антип вернуться домой? Несомненно, парню хотелось повидать родных и близких, но в то же самое время он прекрасно понимал, что, вернувшись в Устынь, он будет вынужден возвратиться и к той жизни, которую ведут все его односельчане. Скучной и однообразной ее, конечно, не назовешь, но после того, что ему уже довелось повидать, он вряд ли сможет долго усидеть на одном месте. Он уже почувствовал на себе магию странствий и очарование дальних дорог, когда не знаешь, что ждет тебя за поворотом, и все время торопишься вперед, чтобы взглянуть на то, чего никогда прежде не видел.
И было еще кое-что, о чем Антип пока старался не думать. В тот момент, когда он стоял с ножом в руке против двух янычар, он почувствовал прежде незнакомое ему необычайно сладкое и ни на что другое не похожее возбуждение, какое бывает только у прирожденного воина за миг до начала сражения. Это была та удивительная сила, которая давала бойцу возможность видеть одновременно все, что происходит вокруг него, примечать мельчайшие движения соперника, угадывать по выражению глаз и изгибу бровей то место, куда он готовится нанести удар. Говорят, что у истинных воинов эта сила развита настолько, что дает способность отразить летящую стрелу или удар меча. Правда это была или нет, но действие ее было подобно действию наркотика. Объяснить такое словами почти невозможно, но человек, хотя бы однажды испытавший на себе воздействие этой мистической силы, вновь и вновь используя любую возможность, стремился получить те же самые ощущения. Антип был уже отравлен этой силой, истоки которой следовало искать где-то за пределами добра и зла, хотя пока еще и сам не понимал, что за странная дрожь то и дело возникает у него внутри, заставляя погонять и без того скачущего во весь опор коня.
Вновь и вновь Антип мысленно возвращался к ночному разговору с Мороком. И, как и прежде, не мог понять, чего же хотел от него призрак. Но теперь у Антипа появилось подозрение, что Морок был создан той же колдовской силой, что и замок, который он видел в комнате под номером 13 в таверне «Бутылочное горлышко». Это объясняло тот факт, что Волк никак не отреагировал на появление ночного призрака. Но в то же время возникал и новый вопрос: для чего Хорну понадобилось насылать на Антипа Морока?
Лошадь, которую Антип купил в Суразе, была совсем не так хороша, как поначалу казалось. Уже на утро второго дня пути она захромала на правую переднюю ногу. Антипу пришлось остановиться в первой же попавшейся ему на пути деревушке и обратиться за помощью к местному кузнецу. Однако, осмотрев ногу лошади, кузнец сказал, что дело здесь не в подкове. У лошади было расщеплено копыто. Поскольку новую лошадь достать было негде, Антип вынужден был продолжить путь на кобыле с больной ногой. Но движение его теперь заметно замедлилось.
А к вечеру того же дня он угодил в засаду.
Собственно, это была даже не засада, а обычный патруль янычар. Скорее всего они не обратили бы внимания на одинокого всадника, если бы сам Антип, завидев скачущий через поле отряд янычар, не испугался и не погнал свою хромую лошадь галопом. Удивленные столь странным поведением всадника, янычары поскакали за ним вдогонку и очень скоро настигли беглеца.
Поравнявшийся с Антипом янычар ощерил в усмешке желтые от табака зубы и, замахнувшись, плеткой протянул Антипа вдоль спины. Ожидая нового удара, Антип наклонился вперед и прижался к шее лошади. Янычар снова взмахнул плеткой, но на этот раз он нанес удар по глазам лошади. Заржав от боли, лошадь встала на дыбы, подалась назад и, потеряв равновесие, упала на бок. Вылетев из седла, Антип покатился по траве. Когда он поднялся на ноги, вокруг него уже стояли пятеро янычар. Чуть в стороне держались еще четверо всадников. Верно оценив ситуацию, Антип не стал хвататься ни за нож, ни за меч.
