* * *
Глава первая. Первый день
– Ненавижу твою работу, – спокойно и отчётливо произнесла Ленка, любуясь матерью. Выглядела она очень молодо и тянула максимум на старшую сестру.
– Да? – слегка дёрнула бровью мать, крутясь у зеркала. Новый костюм, насыщенного кораллового цвета, сидел на ней идеально. – И с каких это пор?
– Задолбало каждый год в новую школу переходить. Мы всё время переезжаем.
– Можешь не ходить, – она слегка взъерошила белокурые локоны и отступила на шаг назад, с удовольствием рассматривая себя.
– Прямо совсем? – вяло оживилась Ленка.
– Полагаюсь на твоё благоразумие.
Мать переобулась, сразу подрастая на десяток сантиметров, и подхватила за тонкий ремешок лакированную сумку. Ленка восхищённо вздохнула. Блондинка в алом и на шпильках. Хоть сейчас на обложку делового журнала.
– А какое оно, это благоразумие?
– Очень смешно.
Да, от походов в школу не отвертеться. Мать хоть и была женщиной до неожиданности понятливой, но в этом вопросе у неё был пунктик: дети должны ходить в школу, и точка. А в умении воплощать желаемое в действительность она превосходила всех.
Ленка крутанулась на пятках, пробуя на прочность с трудом приобретённые разношенные кеды. Обувка не подвела, выдала приятный резиновый скрип. Сзади что-то упало.
– Что это? – В голосе матери чувствовался испуг.
– Где? – обернувшись, очень натурально вытаращилась Ленка, довольная произведённым эффектом.
– На тебе, – мать неопределённо покрутила рукой в воздухе.
– Это самая настоящая школьная форма, – гордо выпятилась Ленка, разводя в стороны помятую юбку платья и приседая. – Едва достала. Думаю, ты нечто подобное носила в школе. Там ещё фартук был, но с ним вообще жесть, так что решила, что на первый раз хватит только платья.
Мать с лёгким ошеломлением кивнула и зябко передёрнула плечами, словно отгоняя неприятное воспоминание.
– Но оно же тебе велико.
– Ну да, на два размера. А вот здесь на локте даже дырочка есть. Смотри.
Ленка продемонстрировала матери залоснившийся рукав, но та совершенно им не заинтересовалась и смотрела с явным сожалением.
– У вас бал уродов?
– Не. Сегодня иду знакомиться с новой школой. Хочу влиться в социум.
– В этом?
– Ну да.
– Елена, ты уверена, что это сейчас носят?
– Да ни фига я не уверена, – тоскливо вздохнула Ленка. – Но не тащиться же туда на БМВ и в дизайнерских шмотках.
– И почему без макияжа?
– Так я лучше смотрюсь в сочетании со школьной формой, – Ленка покосилась в зеркало. Зрелище было душераздирающим.
– Я даже не знаю что и сказать. Может быть, тебе лучше остаться сегодня дома? – осторожно предложила мать, шагнув к ней с явным намерением коснуться лба, чтобы проверить температуру.
– Всё путём, – увернулась Ленка. – Оставь подростку его заморочки. Сама разберусь.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Тебе не кажется, что ты перегнула палку?
– Ну, мам, креативность сейчас очень приветствуется.
– Креативность? Это так называется?
– Мы будем беседы беседовать или ты пойдёшь на работу?
Мать мельком глянула на часы и нахмурилась.
– Ты права. Мне пора.
Когда за матерью закрылась дверь, Ленка подошла к зеркалу. Сирота казанская в полный рост. Она вдумчиво оглядела себя, сожалея, что волосы слишком коротки, чтобы заплести тощие косички. Ладно, и так сойдёт.
В учительской, с удовольствием дав осмотреть себя умолкшим учителям, Ленка с достоинством горной лани прошествовала к завучу и шлёпнула на стол целлулоидную кислотно-зелёную папочку с документами.
– Я новенькая. Мама вчера звонила.
– Помню-помню, – расцвела в дежурной улыбке завуч, осторожно отогнув уголок папки двумя пальцами, словно боясь испачкаться. – Елена Савина. Девятый класс. Марина Александровна, какой урок сейчас у девятого?
– Химия, – отозвалась худая женщина с подвижным лицом.
– Вот и замечательно, – завуч воодушевлённо хлопнула пухлыми ладонями, блеснув перстнями. – Тогда и проводите Леночку в класс.
Марина Александровна, по умолчанию оказавшаяся химичкой, кивнула и грохочуще-стремительной походкой Петра Первого вышла из учительской. Ленка выскочила следом, пытаясь приноровиться к её скоростному передвижению, но не получилось. Пришлось бежать в ритме вальса.
Когда она ввалилась в аудиторию, её появления никто не заметил, как, впрочем, и прихода химички. Класс вяло шуршал разговорами, книжками, планшетами, телефонами. Ленка привычно выделила пару центров, вокруг которых, как астероиды у планеты, вились ученики.
Один – вокруг белобрысого симпатичного паренька. Парочка качков с бычьими шеями восхищённо пялилась на увлечённо вещающего блондинчика. Остальные, более хлипкие экземпляры, стояли вокруг него с очень заинтересованными лицами. Центром другого была длинноносая пигалица, явно занимающая здесь место первой красавицы. Конечно, уродиной она не была, но неудачный макияж совершенно не усугублял её красоту.
Неприятно громко задребезжал звонок.
– Класс! – визгливо чиркнул пространство голос химички. – Сесть!
Класс медленно растёкся по местам и с любопытством воззрился на Ленку, расцветая откровенно ехидными улыбками. Ленка горделиво выпрямилась. Наряд заценили. И, кажется, всё идёт по плану.
На передней парте улыбчивый и подвижный, как юла, паренёк наставил на Ленку камеру смартфона. Ленка поджала губы, выражая вселенскую печаль по поводу статуса новенькой. Слегка попозировала, не выходя из образа. Паренёк заценил и показал большой палец.
– Знакомьтесь. Елена Савина. Будет здесь учиться. Садись, Савина.
– А куда? – с восторгом уставилась на неё Ленка.
Химичка рубанула воздух указательным пальцем.
– Ветров, пересядь к Игнатьеву. Да поживее. А ты, Савина, садись на его место.
Толстенький и неловкий Ветров кое-как сгрёб рассыпающиеся учебники и пересел на парту справа. Его сосед брезгливо поморщился и демонстративно отодвинулся подальше. С чего вдруг такая неприязнь, задумалась Ленка, нужно взять на заметку. Или они в ссоре, или Ветров здесь числится мальчиком для битья. Ибо в каждом классе есть свой козёл отпущения.
Ленка как-то провела даже исследование, пытаясь разгадать, по какому принципу выбираются козлики. Ведь иногда ими становились совершенно нормальные мальчишки, умеющие постоять за себя. Но так и не нашла ответ. Единственное, что она отметила, так это какое-то неясное чувство жалости, которое появлялось при взгляде на потенциального козлика.
