– Лёлик! Сядь за стол! – отчеканила Ольга. – Немедленно!
К большому Ленкиному удивлению, отец без всяких пререканий и терзаний по поводу диктаторского насилия над личностью торопливо вскочил и уселся за дальний край стола.
– Ух ты! – невольно выдохнула она. – Вот это дрессировка. Высший класс.
– Олечка, – поспешно подал голос отец, заметив опасно багровеющее лицо поэтессы, – она же подросток. У неё сейчас время такое. Будь снисходительнее, прошу тебя.
– Я понимаю, – шумно выдохнула Ольга, растягивая губы в улыбке и превращаясь в добродушного колобка.
Только в глазах стыли злые льдинки. – Понимаю. И очень хорошо.
– Девочки, а хотите еще чаю? Я сейчас, – он, схватив заварник, сбежал на кухню.
Гостья одним глотком допила чай и, заметив, что её с пристрастием рассматривают, попыталась изобразить на лице нечто возвышенное.
– Так зачем вы пришли? – спросила Ленка.
Поэтесса выразительно вздёрнула подбородок, взбодрила пальцами бесформенную причёску, что не особо отразилось на общем беспорядке, и тщательно заправила за уши торчащие выбеленные пряди. Уши у неё оказались феноменально большими, с удлинёнными мясистыми мочками. Ленка даже засмотрелась на этот изыск природы.
– Видишь ли, я очень переживаю за Лёлика, – сказала она скорбным голосом, стараясь не смотреть на Ленку– Он такой талантливый, такой тонко чувствующий. И, как все гениальные люди, совершенно не может противостоять прозе жизни. Таких, как он, нужно всячески оберегать и лелеять.
– Ну и лелейте. Вам никто не запрещает.
– К сожалению, – она поджала губы, – он будет счастлив только с Катериной, а не со мной.
– Значит, возвращение отца в семью – это ваша затея?
– Да, – она с вызовом уставилась на Ленку. – Рядом с Катериной ему будет лучше. Лёлик сейчас в таком смятении, что почти перестал писать. Лена, у него такая тонкая душевная организация. Он так надломлен. И…
– А вот и я, – отец, осторожно ступая, словно боясь расплескать кипяток, принёс заварник и открытую коробку конфет. Засуетился, разливая чай и осторожно приглядываясь, не передрались ли они тут за время его отсутствия.
– Лёлик, сядь. Не стой столбом, – почему-то огорчилась его появлению поэтесса.
– Олечка, конфетки. Твои любимые.
– Сядь, – с ещё большим напором произнесла она.
Отец послушно уселся и с чувством выполненного долга светло вздохнул.
– Как же я рад, девочки, что вы нашли общий язык.
Поэтесса залучилась ямочками и деликатно взяла конфету.
– А от меня-то вы чего хотите, други душевные? – поинтересовалась Ленка, чувствуя себя лишней в этой атмосфере повышенной дружелюбности.
Ольга закашлялась, давясь. Отец заботливо похлопал её по спине.
– Чаю хлебни, Оленька, полегчает, – пододвинул он чашку к ней. – Хоть глоточек.
Но она справилась и неласково окатила Ленку взглядом.
– Я объясню. Проблема в тебе.
– Оленька, – испугался отец. – Не надо.
– А сколько можно тянуть, Лёлик? – Она метнула на него пригвождающий взгляд, от которого отец сразу обездвижился и онемел. – У девочки ни капли сострадания. Должен же кто-то объяснить ей.
– Действительно, – согласно кивнула Ленка. – Просветите девочку.
– Из-за тебя Катерина колеблется с решением. Ты, видите ли, не хочешь возвращения Лёлика! – Она возмущённо громыхнула чашкой о блюдце. – Ты должна это исправить. Немедленно поговори с матерью и всё уладь. Лёлик обязан вернуться в семью.
– О как. Должна, – протяжно повторила Ленка.
– Да! Именно так. Лёлику необходимо создать условия для работы. Ведь его книга почти закончена. И, к твоему сведению, она гениальна.
– Речь идёт о той самой книге, – обернулась она к отцу, – или ты уже что-то другое наваял?
Тот уставился в потолок, наполняясь поэтической печалью.
– Видишь ли, Леночка, эта книга – плод моих трансцендентных размышлений о мироздании. Высший синтез бытия невозможно излить на бумагу в спешке. Ментальная интерпретация…
– Стоп! – Ленка долбанула ложкой по чашке. – Поняла. Значит, та самая. Твоя единственная и неповторимая книга, которую ты пишешь всю жизнь.
– Лена, – пришла в негодование поэтесса. – Ты очень легкомысленно к этому относишься. Труд твоего отца имеет огромное значение для человечества. Да что я мельчу, его работа воистину вселенского масштаба.
Ленка покосилась на потолок, пытаясь уловить на нем хотя бы отблеск галактического величия, но там было пусто и светло.
– Ну, типа, я согласилась. И дальше что?
– А дальше мы будем помогать Лёлику, – воодушевилась Ольга, между делом закидывая за щеку конфету. – Он поедет в загородный дом и будет писать книгу.
– Да-да, Леночка, – мечтательно просиял отец. – Я так любил бывать в нашем загородном домике под Питером. Там так хорошо пишется.
Они переглянулись и заулыбались, страшно довольные друг другом, перспективой воссоединения с домиком и прочими приятными преференциями.
– Ольга, но у вас же есть дача, – встряла в радужные мечтания Ленка. – Он вполне бы мог и там работать.
– Ну что ты, там совершенно нет условий, – как-то не подумав, отмахнулся отец.
– Неужели? – остро отреагировала поэтесса. – Совсем недавно ты говорил другое.
– Оленька, – спохватился он. – Я имел в виду, что только мешаю тебе своим присутствием. У тебя же тоже должно быть место для встречи с Музой. Твои стихи восхитительны. Леночка, послушай:
Заря в снегу купается.
Так утро начинается.
Неспешно просыпается
И тихо улыбается
Мой сад.
– Офигеть, – буркнула Ленка.
– Сколько простора в этих строчках, – воодушевлённо взмахнул руками отец. – Оленька, это прекрасно.
– Спасибо, – скромно затрепетала ресницами поэтесса.
– Не помешаю? – На пороге комнаты появилась мать, позвякивая связкой ключей на пальце.
– Катенька! – сорвался с места отец. – Вот и ты. Как рано. Не ожидал. А мы с Леночкой уже всё обсудили и пришли к полному согласию.
Взгляд матери с большим интересом переместился на Ленку.
– Мама, – Ленка прижала руки к груди, подчёркивая торжественность момента. – Ты не должна мешать счастью отца. Это судьба.
– Да-да, – пылко подхватила поэтесса, совершенно не разобравшись, о чём идёт речь. – Его сердце принадлежит только вам.
– Вот как? – Мать с чрезвычайной нежностью посмотрела на неё.
– Катерина, только вы можете спасти Лёлика от той бездны, которая засасывает его, убивает талант и лишает возможности тонко чувствовать мироздание, как дано только ему, – Ольга пафосно взметнула в пространство руку с конфетой. – Ваш святой долг сберечь Лёлика для потомков. Будущее будет вам благодарно.
