Мысли не покидали ее даже в доме, когда рядом, свернувшись теплым клубочком, заснула Хельга. Маль лежала, глядя в черный провал потолка и обнимая дочь одной рукой. Она клялась себе в том, что ее ребенок не станет жить так, как живут эти дети. Хельга никогда не окажется на улице. Она никогда не станет побираться или спать с другими за деньги. И если для этого будет нужно перевернуть целый мир, она сделает это с великим удовольствием.
Она видела ее в каждой потерянной девочке, не имевшей возможности поесть или сходить в туалет без посторонней помощи. Она закрывала глаза и смыкала веки так плотно, что перед глазами начинала плыть алая тьма, но навязчивые образы возвращались. Десятилетние девочки в грязном тряпье, худые как скелеты и покрытые сыпью оборачивались к ней с лицом Хельги. Пятнадцатилетние беременные сироты в разводах засохшей крови и с разбитыми губами превращались в повзрослевшую малышку Хельгу. Маль сжимала зубы до ломоты в висках и клялась себе в том, что скорее даст разрезать себя на мелкие кусочки, чем допустит, чтобы ее дочь стала одной из таких несчастных и загубленных на всю жизнь девушек.
Но много ли толку от клятв? Если бы все зависело от желаний матерей, то ни один ребенок не жил бы в таком приюте, где никому ни до кого нет дела. Если бы своими мучениями можно было выкупить счастливую жизнь для своего малыша, то в мире осталось бы в тысячу раз меньше несчастных детей.
На следующий день Фиц собрал их у себя.
Он долго думал, прежде чем начать говорить, и Маль поняла, что мрачное настроение, преследовавшее его целый день, было связано с приютами. В этом он не сильно отличался от нее самой или от притихшей после вчерашних потрясений Син.
– Вы убьете меня после того, что я вам скажу, так что я лучше сразу выпью чего-нибудь, – наконец выдал он, прежде чем вытащить из рюкзака бутылку с какой-то подозрительно темной жидкостью.
– Специально купил? – ухмыльнулась Син.
Он кивнул, а потом сделал несколько больших глотков и вытер губы рукавом.
– О детях. Если вы говорили правду, в чем я, в сущности, не сомневаюсь, то нам придется очень туго. Я о том, что… что мы не можем дать препарат старшим. Они неуправляемы и не в меру своенравны. Син красивая девушка, и если она будет брать за руку каждого парня, то я не знаю, чем это может закончиться. Кроме того когда пойдет самое сложное, они поднимут панику, скажут, что мы их отравили. Начнут орать и драться. Мы не можем дать им препарат, – повторил он, словно пытаясь закрепить эффект.
Син и Маль молчали, пораженные его словами. В его логике была железная нить, не позволявшая начать спор или хотя бы возразить ему, но принимать такое решение хотелось меньше всего.
Маль склонила голову.
– Кто мы такие, чтобы решать, кому жить, а кому умереть? Кто мы такие?
– А мы и не решаем. Можно подумать, что все остальные умрут без препарата. По крайней мере, сейчас они живут и без него. Я говорю о том, что мы должны мыслить хладнокровно. Это нелегко, я кажусь вам циником, и вы, возможно, действительно хотите свернуть мне шею, но я не могу позволить вам рисковать и вступать в контакт с малолетними насильниками и садистами.
– Они не все такие, – возразила Син.
– Ты права, но очень многие из них неадекватны и озлобленны. Иначе с чего бы девочкам ходить беременными и избитыми? Да и сами девочки тоже… еще более непредсказуемы.
Маль потянулась к нему:
– Дай мне бутылку, – потребовала она.
Оставшееся спиртное они выпили вдвоем с Син, а Фиц только смотрел на них и качал головой. После этого Маль сказала, что им всем лучше пойти к ней домой, и они почему-то довольно быстро согласились. Наверное, дело было в том, что Син и сама понимала, что не смогла бы добраться до дома в таком состоянии.
У Маль все они наскоро приняли душ, по очереди используя одну и ту же маску и одну пару тапочек. Потом она расстелила на полу два старых толстых одеяла – свадебный подарок от покойных родителей ее мужа – и легла рядом с ними. Фиц попал посередине, очень прямой и какой-то напряженный. У них не было подушек или простыней, и между их телами оставалось достаточно места, так что на вечеринку извращенцев это походило меньше всего.
Когда погас свет, Фиц вдруг зашевелился.
– Что такое? Тебе неудобно? – медленно выговаривая слова, спросила Маль.
– Я пьян и лежу между двумя такими же пьяными, но еще и очень красивыми женщинами, каждая из которых хочет меня убить. Да, я бы сказал, что мне неудобно, если это подходящее слово.
Син на своем краю захихикала. Этот смех подхватила Маль, и вскоре они втроем уже смеялись, зажимая рты ладонями, дабы не разбудить спавшую на кровати Хельгу.
На отмеченной территории
В самом начале следующей недели выдался день, когда Фиц явился в назначенное место встречи совершенно обезумевшим и до крайности взволнованным. Его рассеянный взгляд почти ничего не выражал, и Маль очень испугалась, поскольку не знала, как его можно успокоить. Она вдруг поняла, что при ней он еще ни разу не выходил из себя и не поступал необдуманно. При всей своей внешней легкомысленности Фиц оставался рассудительным, внимательным и вполне трезво мыслящим человеком. Одно было ясно на сто процентов: работать под землей он сейчас бы точно не смог.
– Что с тобой? – наблюдая за тем, как он лихорадочно натягивает на себя комбинезон и сапоги, осторожно спросила она.
– Я не знаю, могу ли сказать без Син. Впрочем, я скорее лопну, чем доживу до вечера. – Он выпрямился и потянулся к ней руками, а потом схватил за плечи. – Они вернулись. Они нашли это место. Показали его на карте, которую мы им отдали. Понимаешь? Они нас не обманули!
Маль потеряла способность говорить и вообще издавать какие-либо звуки. Это был первый серьезный успех, что-то настоящее, осязаемое и значимое. Она глупо улыбнулась, даже не пытаясь высвободиться из его рук.
– Они… они сказали, что это целый день пути. На транспорте. Пешком там уйдет целый месяц, если не больше. Ты представляешь?
Она только слушала его, поскольку еще не успела осмыслить всю глубину его слов, да и сказать тоже ничего не могла.
– Мы сможем туда поехать и поговорить с ними, увидеть, как они живут. Мы сможем узнать то, что еще никому не было известно до нас, – распаляясь все больше, говорил Фиц.
В этот момент он очень походил на сумасшедшего или на маньяка, но Маль все еще не предпринимала попыток вырваться.
– Они заходили в это место? Пытались говорить с отмеченными? – когда дар речи все же вернулся к ней, спросила она.
– Нет. – Фиц покачал головой. – Они говорят, что там все огорожено. Хороший контроль и все такое. Но еще они сказали, что перед стеной трубы снова уходят под землю, так что у меня есть надежда на то, что мы сможем пробраться незамеченными. Другое дело то, что мы не знаем, чего там можно ожидать. Нет ли охранных систем под землей, не живут ли по периметру угодий надзиратели. Да и вообще, вменяемы ли эти самые отмеченные? Но самое главное, что мы подошли к черте, за которой находятся эти люди. У нас была масса вопросов, и мы близки к тому, чтобы получить ответы хотя бы на некоторые из них.
