– Кто научил тебя этой технике? Отвечай! – При этом он встряхивал меня, как терьер пойманную крысу.
– Ни-кх-кх-тоо. Экх-то из ба-х-зхы знах-най. – Говорить я из-за пережатого горла и горящих легких мог с большим трудом.
– Откуда она у тебя? Отвечай! Отвечай, сволочь!!!
Как бы мне ни было фигово, но терпеть дальше сил тоже не было. Я отмахнулся, стараясь попасть в сгиб локтя держащей меня руки. И, видимо, попал.
– Ах ты, тварь, еще и огрызаться вздумал. – Небо опять поменялось с землей, и твердую поверхность я нащупал только спиной. Точнее, врезался в нее, отброшенный генералом, пришедшим в полную и окончательную ярость. Разогнанный мозг, не получавший достаточно кислорода, начал выделывать кренделя, и картинка в глазах плыла и прыгала, временами полностью затемняясь, но не понимать, что сейчас меня чем-то приласкают, я не мог. Поэтому начал тянуть на себя всю доступную мне сейчас жидкость, формируя максимально толстый ледяной щит.
Но прошло уже больше десяти секунд по моим внутренним часам, а я все еще был жив. Дыхание немного стабилизировалось, и я рискнул открыть глаза и осмотреться. Перед моим взором возникла спина человека, удерживающего над нами обоими щит огня, о который разбивались атаки иерарха. Казалось бы, что по такой непримечательной части тела сложно опознать человека, но не узнать именно эту поразительно прямую спину даже в такой ситуации было невозможно. Меня защищал управляющий Острожева.
– Дмитро, уйди, убью, – тяжело дыша от буквально сжирающей его ярости, прохрипел ГЕНЕРАЛ МОРОЗ. В эти минуты он производил настолько грозное впечатление, что называть его хотелось именно так, большими буквами. И прозвище свое он оправдывал полностью.
– Нельзя, Виктор Александрович. Никак нельзя. – Голос управляющего звучал ровно, несмотря на то что было видно, как тяжело ему дается это противостояние. – Он ваш гость, по закону гостеприимства, да и перед министром вы за него отвечаете.
Не сказать, что эти слова послужили ушатом холодной воды для разъяренного иерарха, но свое действие они произвели. Генерал отменил технику, похожую на поток ледяного воздуха, с помощью которой атаковал меня, и, развернувшись, пошел к противоположному краю полигона.
– Убери его из моего дома, – все так же глухо сказал Мороз. – И минуты лишней пусть не задерживается.
Управляющий развеял щит и, подхватив меня под локоть, буквально поволок по коридорам в сторону выхода. Через десяток шагов я уже достаточно пришел в себя, чтобы вырвать локоть из его рук и идти самостоятельно. Находиться в этой усадьбе мне было как минимум противно. Успокоив охранников, переполошившихся из-за моего вида, я уселся на заднее сиденье и устало откинулся на спинку. То, что учить меня здесь не будут, было яснее ясного. Равно как и то, что я сам больше сюда никогда не приду. Следовало, конечно, проанализировать, что вызвало вспышку гнева у генерала, но это могла быть лишь одна вещь – техника Рика Снежного. Какие отношения связывали его и род Острожевых, я не знал. Зато знал, кому задать эти вопросы.
Интерлюдия 6
Инга Острожева, единственная внучка и наследница рода, практически бежала по коридору, направляясь в кабинет деда. Она бы никогда не призналась, но ее до ужаса напугали рассказы слуг о том, как дед крушил сегодня полигон. И о том, что он чуть не убил какого-то юношу. Убить наглеца, доведшего единственного родного ей человека, Инга могла и сама. Злоба на него клокотала в душе девушки. А происходила она только от одного. Инга до жути боялась остаться одна, наедине с остальным миром. Она помнила всех из вереницы женихов, прошедших через их дом. Ни один из них не поинтересовался самой девушкой. Зачастую и женихов-то не было, приезжал договариваться глава рода. Интересовало их лишь богатство, наследуемое Ингой, и готова ли она к деторождению. Ее мечты, надежды и чаяния никого не волновали. Более того, в империи не было молодого мага льда достаточной силы. И оставалось либо идти второй женой главы рода Снежиных, числивших себя самым сильным родом из клана холода, либо вообще уезжать из империи в Европу, к наследнику одного из родов с магией льда. Пока жив дед, этого можно было не опасаться, но и он оказался повернут на идее возрождения рода, за последние двести лет растерявшего почти всех своих членов. Отец Инги вместе с матерью пропали во время рейда в Пустоши, когда девушке было семь. И десять лет только дед, генерал Мороз, как называли его за глаза, был ее семьей.
Тихонько постучав в дверь и не дождавшись ответа, Инга скользнула в приоткрывшуюся щель. Генерал сидел в кресле, уставившись невидящим взглядом в сторону окна и сжав в руке телефонную трубку. Бесшумно зайдя ему за спину, девушка начала массировать словно закаменевшие мышцы шеи. Постепенно напряжение отпустило старика, и она смогла перехватить трубку из ослабевших пальцев и положить ее на рычаг. Вообще генерал выглядел именно стариком с осунувшимся лицом. Инге стало очень страшно.
Видимо, полностью подавить всхлип у нее не получилось, потому что дед ожил, медленно посмотрел на нее и взял руку в свою.
– Ничего, внучка, я еще поживу. Вот родишь мальчика, я ему передам свое наследие, и род наш не зачахнет.
Видимо, сегодня судьба подготовила Инге встречу со всеми ее страхами, включая нежелание стать матерью-одиночкой и то, что после передачи наследия редко кто проживал хотя бы год. Вероятно, увидев что-то в глазах внучки, иерарх сказал:
– Ты иди, иди к себе, а я тут еще с бумагами поработаю. – Он начал хаотично перекладывать документы на столе, хотя до этого в хозяйстве деда был абсолютный порядок.
Девушка вышла из кабинета, сотни мыслей роились у нее в голове, но в слова ей удалось облечь лишь два вопроса: «что это было?» и «что делать?».
– Как он? – Услышав голос, Инга резко развернулась и тут же с облегчением выдохнула. Как всегда, за ее спиной стоял абсолютно бесшумно подошедший управляющий усадьбой, соратник деда и его бессменный адъютант Дмитро Багров.
– Плохо, все плохо, – от него девушка не собиралась скрывать ничего, – завел разговоры о ребенке, о передаче наследия. Дядька Дмитро, что случилось? Кто его довел?
– Пошли. – Управляющий зашагал по коридору в сторону библиотеки. Там на одной из стен висело громадное фамильное древо рода Острожевых, уходящее корнями более чем на семьсот лет в глубь веков. Конечно, это было лишь схематичное изображение, настоящие хроники хранились в тяжелых альбомах, занимавших значительную часть библиотеки, но и на древе можно было многое понять. Однако управляющий достал с полки один из увесистых томов и положил на конторку, стоящую перед рисунком.
– Вот смотри. Род начал терять силу примерно двести пятьдесят лет тому назад, тогда из него был изгнан старший брат отца твоего деда. На древе его закрасили, вот тут, видишь. – Там, куда показывал старик, действительно можно было различить следы перекрашивания. – Но в книгах записи остались. Звали его Кирилл. А дома все называли Кир. После изгнания он взял себе имя Рик, просто перевернув домашнее прозвище. Потом люди начали звать его Рик Снежный или, тайком, чтобы, не дай жизнь, он не услышал, Рик Отморозок.
