— Миша, он весь уже синий…
На скамеечке, стоящей чуть поодаль от коляски, развалившись, сидела женщина неопределенного возраста. Бессмысленными глазами уставившись на милиционеров она мурлыкала себе под нос что-то отдаленно напоминающее песню про спрятавшиеся ромашки и завядшие лютики. Даже на приличном расстоянии чувствовалось, что женщина пьяна. Рядом с ней валялся пустой флакончик из-под «Шипра».
— Твоих рук дело? — Резко спросил у нее старший группы.
Икнув, женщина скабрезно ухмыльнулась.
— Моих. Только не рук, а вот этого. — И она ладонью похлопала себя по низу живота.
— Ну и су-ука, — сквозь зубы выдохнул старший, — Бойков, в машину ее, быстро. И вызывай группу…
* * *
Ярко накрашенная продавщица наконец-то удосужилась поднять на очередного покупателя глаза, нехотя оторвавшись от не менее яркого и такого же безвкусного как «боевой» макияж, журнала.
— Что вам? — Недружелюбно спросила она.
— Лезвия «Жилетт» пожалуйста. — Покупатель, высокий мужчина, одетый в респектабельное кашемировое пальто, улыбнулся и протянул чек.
Продавщица, бегло проверив выбитую сумму, бросила на прилавок упаковку с лезвиями: «Следующий!» и тут же повернулась спиной к прилавку. А мужчина, засунув покупку в карман, направился к выходу, размышляя, почему ни рынок, ни какие другие нововведения не могут заставить работников прилавка хотя бы улыбаться, не говоря уж о том, чтобы соизволить выдавить из себя «спасибо» или «пожалуйста».
За окнами магазина прогрохотал здоровенный грузовик. Настроение, которое было хорошим с самого утра, вдруг испортилось. Слишком свежи еще были в памяти воспоминания о злосчастном дне, когда такая же махина протаранила автомобиль, которым управлял тогда мужчина. Больше двух месяцев он провалялся в больнице и остался жив, наверное, только благодаря хлопотам друзей. Он до сих пор не был уверен в случайности аварии, хотя сыщики из агентства Николая Иванова, которого друзья чаще называли Арчи (по имени помощника великого сыщика), кажется, проработали все варианты и пришли к однозначному выводу: происшествие не было связано ни с «Транскроссом», ни с бандитскими разборками, с которыми волей-неволей пришлось тогда столкнуться…
Покупатель, выйдя из магазина, решил немного пройтись по улице. Но прогулки не получилось. Неподалеку он увидел несколько припарковавшихся машин. «Странно, я раньше не обратил на них внимания, ведь, когда я входил в помещение транспорт, видимо уже стоял». — Покупатель хорошо знал эти машины — почему-то еще несданный в металлолом уазик местного райотдела милиции, неподалеку от которого стоял «москвич» вневедомственной охраны, «скорая», а чуть подальше — черная «волга» с синим проблесковым маячком на крыше. У машин разговаривало несколько человек.
— Вот бедолаги, — подумал мужчина, — все люди как люди, у всех суббота — выходной, а тут «служба дни и ночи». А ведь и сам чуть было не оказался в такой же шкуре. Не послушал бы тогда, после увольнения из военной прокуратуры знакомых оперов, уговоривших не искать приключений на собственную, (хм-м!), голову и не соваться в «контору», поступил бы следаком в какое-нибудь РУВД, да мотался потом все выходные и праздники по всяким дурным заявам.
Один из людей, стоящих неподалеку от машин, показался знакомым. «Да это же Леонид Павлович. Ну да, точно он, Расков». — Обрадовался мужчина, узнав своего бывшего наставника, у которого лет десять назад он, тогда еще студент пятого курса юридического факультета Алексей Нертов проходил преддипломную практику, постигая премудрости оперативного искусства. Расков тоже заметил старого знакомого и махнул ему рукой, подзывая подойти поближе. Когда Нертов приблизился, раздобревший за последние годы Палыч, ставший уже начальником отдела уголовного розыска, поздоровался, но не стал, как водится задавать пустые вопросы вроде «Как жизнь?», на которые подробно отвечает разве что последний зануда, а места в карьер озадачил:
— Слушай, юрист, выручай. Тут у нас, кажется, «мокруха», побудь понятым. Сейчас следователь приедет.
На недоуменный взгляд своего бывшего стажера Расков коротко пояснил, что по «02» позвонила какая-то гражданка и сообщила, будто в сквере лежит труп ребенка, а убийца — мать, которая находится где-то рядом.
— Наши «гэзэшники», подлетели буквально через пять минут, смотрят, точно, во дворе колясочка, а там — трупик детский. Я сейчас взглянул — кажется, есть следы удушения. И, представляешь, рядом сидит эта пьяная стерва в обнимку с флаконом «Шипра» и что-то мурлыкает себе под нос (Расков кивнул на заднюю зарешеченную дверь уазика, где очевидно уже находилась эта «стерва»)… Ну, так что, выручишь? А то сейчас с понятыми туго…
Что нынче практически невозможно уговорить какого-нибудь человека, находящегося в здравом уме и твердой памяти, бесплатно тратить время, да еще подписывать потом всякие бумаги, Нертову было прекрасно известно и он, вздохнув, согласился, втайне надеясь, что осмотр будет простой формальностью и много времени не займет.
Действительно, осмотр осмотру — рознь. Когда Алексей еще служил в военной прокуратуре, там подобные мероприятия длились куда дольше, чем в территориальной милиции. Здесь порой весь протокол осмотра трупа занимает пару страниц и составляется «на глазок», а там… Нертов вспомнил, как на сорокаградусном морозе тогда, в Дивномайске-20 собирали из-под толстенного снега гильзы, после того, как на дороге между двумя постами были расстреляны часовой свободной смены и разводящий. Дорога, где произошло преступление, шла по краю сопки, и гильзы из автомата полетели вниз по склону. Так потом солдатики, как альпинисты, повисая на веревках, руками перебирали весь снег, скопившийся за зиму на круче. Пока собрали все, Алексей простудился и чуть ли не месяц кашлял и чихал. Сейчас же никто не позволит себе роскошь несколько часов вымерять рулеткой расстояния от детской коляски до ближайших домов, хотя питерские морозы не чета сибирским. Да и ни к чему это вымерять…
Пока Нертов общался с Расковым, оперативникам удалось найти второго понятого. На эту авантюру подписалась довольно миловидная девушка, вышедшая вскоре после Алексея из галантереи-парфюмерии и неосмотрительно приблизившаяся к милицейским машинам. Не исключено, что кто-то из сотрудников РУВД просто хотел попытаться с ней познакомиться таким образом. Впрочем, девушка не была угнетена происходящим, а напротив, очень заинтересованно, хотя и безуспешно пыталась выяснить у милиционеров, что произошло.
Подъехала еще одна машина, из которой вылез хмурый человек с чемоданчиком и еще один, в черном демисезонном пальто, вооруженный полиэтиленовой папкой, набитой бумагами. «Эксперт и следователь», — решил Нертов и не ошибся.
Человек с папкой начал сразу давать какие-то указания, записал фамилии Алексея и девушки на «шапку» протокола осмотра («Громова. Юлия Михайловна», — представилась она), а потом пожелал пройти к месту происшествия.
— Больной какой-то, — Нертов с неприязнью наблюдал за следователем. — Ходит, важничает. Другой бы сначала попытался спокойно выяснить ситуацию у ранее прибывших, прошел на место, а писанину оставил напоследок. Впрочем, какая разница, может, нынче такой стиль работы в моде?
