Ивченко решил ничем сегодня больше не заниматься. Победу надо отпраздновать. И сделать это, разумеется, у Кристины.
Он велел шоферу остановиться возле супермаркета на Сампсониевском проспекте. Побродил по фруктовому отделу, выбрал лучшие мандарины, виноград и землянику. Вот небольшой, но изящный творожный тортик. Что же касается напитков, то хотя Кристина всегда хранит для него фирменную бутылку «Юбилейного», сама она любит сладкое. Этот ликер явно не жлобский, он подойдет.
Ивченко никогда не предупреждал Лидочку о своих визитах. Она была ему милей, когда в своем застиранном-перестиранном любимом переднике, пропахшем кексами и подливами, стояла на пороге. Каждый раз происходила одна и та же игра. Он выскакивал из лифта, давал длинный звонок. Она же сперва делала вид, будто не узнает его, приговаривая: «А вы случайно не маньяк будете»? Потом все же открывала дверь.
Свою жену Ивченко окончательно перевез в Москву, когда были избран думским депутатом во второй раз. В Питере осталась Кристина. Обычная добродушная молодая бабешка, по-цыгански преданная мужу. Таких, на самом деле, сейчас осталось не так и много. Ему иногда, даже, становилось стыдно: никто в этом городе не принимал всерьез его депутатские дела. Только она. Кристина была уверена: все хорошее, что есть в Петербурге, от новых станций метро до теплой осени — все заслуга депутатской группы «Северо-Запад», в которую входил ее любимый. Каждый раз, прогуливаясь с коляской во дворе, она спорила с соседками, насколько полезна Госдума, ибо «один мой хороший знакомый там работает».
В течение последнего месяца Кристине относительно повезло. Из-за «Транскроссовских» дела он почти не вылезал из Питера. Ивченко навещал свою хозяюшку пару раз в неделю, но большого удовольствия это ей не доставляло. Мешали дела. То, что ему периодически названивал Игорь Борисович (насколько все же бесцеремонны эти москвичи) еще полбеды. Он умудрился несколько раз приехать прямо к Кристине. Иногда даже пробовал приводить с собой людей, которым были необходимы неотложные консультации: как работать дальше. Ивченко, правда, всегда успешно отклонял такие визиты.
Сегодня можно будет отдохнуть, не опасаясь внезапных телефонных звонков и, тем более, визитов. Этот вечер только для них двоих. Кстати, почему это только для двоих? Совсем недавно, под Новый год в квартире появился третий. Наконец-то, в позапрошлом году он смог уговорить Кристину не издеваться над своим организмом и позволить появиться на свет Косте. То, что это будет мальчик, которого назовут Костей, Ивченко знал с самого начала. А Кристина как всегда поддакивала. Может, она думала, будто думские депутаты могут определить пол ребенка в день зачатия?
Ивченко еще раз велел шоферу остановить машину. Хотя дома есть все (на ежемесячные взносы можно было содержать трех любовниц с кристиниными запросами), но надо, порядка ради, купить пару банок с каким-нибудь пюре из экзотических растений.
* * *
Анна Петровна получила легкое отравление кофеином. Она любила чай. Но никогда не выпивала больше трех чашек подряд. Сейчас же, она четыре раза выбрасывала старую заварку и засыпала новую. Она пила чай вместе с Акулаевым, ибо не могла уйти с кухни. Уроженка архангельской деревушки была очень деликатным человеком. В комнате проходил важный разговор. И она боялась выйти, боялась помешать.
Нина и Юля говорили уже третий час. Самым трудным оказалось начать разговор. Хозяйка «Транскросса» думала сперва: а не оставить ли гостью на пороге? Пусть она от меня не услышит ни слова. Однако Нина сделала самое трудное за этот трудный день — она сдержала себя. «Когда ты боишься получить ответ на вопрос «почему?» — ты проиграла», — вспомнила она нехитрую мудрость из какого-то авантюрного романа. Нина не хотела проигрывать и не могла позволить уйти девушке, не узнав, зачем она явилась в дом к той, у которой увела мужчину?
— Нина, — начала гостья с порога, — вы должны понять сразу. Если бы я чувствовала себя виноватой, то не посмела бы явиться сюда.
После этого, прямо в коридоре, Юля и Нина долго рассматривали свежую статью, которая называлась «Конец мертвого домика». В ней Юля Громова подробно описала свои злоключения позавчерашнего вечера.
— Наверное, вы, как и многие другие читатели, заметили серьезное логическое несоответствие. «Я не знаю, чем кончилась бы бравада этих доморощенных басаевых от педагогики, но подоспевший наряд милиции…«.
— Как милиция догадалась о происходящем в подвале? — Спросила Нина. — Кто ее вызвал?
— Ее вызвал Нертов. А перед этим он скрутил этих кретинов. Но, учитывая проблемы «Транскросса», я не стала лишний раз упоминать его имя. А потом, когда все улеглось, мне понадобилось придти в себя. Пришлось заехать в ночную забегаловку, выпить кофе. Не знаю, приходилось ли вам бывать в такой переделке, когда вы связаны, а рядом — подонки, и вы в полной их власти?
— Приходилось. — Коротко ответила Нина.
— Тем более, вам проще меня понять. Я прижалась к его груди. Если бы вместо Алексея меня освободил дворник, я бы обняла и его.
Нина молчала полминуты. Потом она спросила у Юли, уже без всякого ехидства, а с искренним интересом:
— Как же он узнал о том, что вас украли?
— Мы должны были встречаться в кафе. Предстоял очень важный разговор. Дело касалось недавней трагедии в Таврическом саду. Но мне за пять минут об этом не рассказать.
— Извините, Юля. Раздевайтесь и пойдемте в комнату.
— Спасибо.
Разговор получился теплее и душевней, чем можно было предположить. Бутылка арманьяка давно тосковала у Нины в баре: как-никак, кормящая мать. Теперь над бутылкой нависла угроза быть опустошенной. Уже минут через десять хозяйка с гостьей выпили на брудершафт и перешли на «ты». Потом рюмки наполнялись снова и снова, а пепельницу почти до края наполнили окурки юлиного «Парламента».
Сначала журналистка подробно рассказала Нине о своем плене в подвале «Живеночка». Хозяйка же в ответ угостила ее рассказом о путешествии с Алексеем на Лазурный берег, про то, как ее похитили и продержали почти сутки в заброшенном домишке. И про внезапное появление Алексея, и погоню среди скал, и то, как она искала своего раненого телохранителя там, где волны заливают берег.
— Наверное, с той поры ты не любишь моря? — Спросила Юля.
— Люблю по-прежнему. Но боюсь, — помолчав, ответила Нина.
— А я то и дело вижу сны про горы и море одновременно. Море видела не раз. Горы тоже. А вот вместе… Когда шла в Абхазии война, я была еще стажеркой, умоляла ребят, кто по таким местам любит шляться: возьмите. Они смеялись — фильмов насмотрелась, настоящую войну хочет увидеть. А мне война не нужна, я хотела взглянуть на горы вблизи берегов.
«Небось увела бы Алексея — так возил бы он тебя каждый год по местечкам девичьей мечты. Небось, у него зарплата побольше твоих гонораров», — мелькнула у Нины злая мысль. Но она тотчас раздавила ее как таракана. Она просто благодарна ему. Причем настолько, что не испугалась придти ко мне.
