Книга Мистер Эндерби. Взгляд изнутри, страница 47. Автор книги Энтони Берджесс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мистер Эндерби. Взгляд изнутри»

Cтраница 47

Эндерби обиженно надулся, доливая себе остатки из бутылки фраскати. Не Утесли указывать, как ему жить. Он достал из кармана листок бумаги, на котором делал подсчеты.

– Вы знаете, сколько стоит норка? У меня тут все записано. – Он очень тщательно выговаривал слова. – Одна норковая шуба «Блэк даймонд» – тысяча четыреста девяносто пять фунтов. Один норковый жакет до бедер – пять тысяч девяносто пять фунтов. Одна серебристая норковая накидка – триста девяносто пять фунтов. Норковую столу можно сбросить со счетов, это же несерьезно – каких-то двести фунтов. Так, каприз, пустяк. – Эндерби глуповато улыбнулся. – Что делать поэту, у которого нет денег, а? Как поэту жить?

– Ну, можно пойти работать, – протянул Утесли, обеими руками обхватив очередную рюмку стреги, словно ее следовало задушить. – Работа самая разная бывает, знаете ли. Только самые удачливые могут быть профессиональными поэтами. Вы могли бы преподавать, или писать для газет, или писать сценарии к фильмам или рекламные слоганы, или читать лекции для Британского совета, или вообще на фабрику пойти. Много чего можно делать…

– А что если предположить, что поэт умеет только стихи писать? – возразил Эндерби. – Что если во всем остальном он выставляет себя дураком?

– Сомневаюсь, что кто-то способен настолько выставить себя дураком, чтобы это имело значение, – логично возразил Утесли. – На вашем месте я все предоставил бы тетушке Весте. Она подыщет вам непыльную работенку.

– Но всего минуту назад вы говорили, что я должен быть один, – запротестовал Эндерби.

– Вижу, – сказал Утесли, заглядывая в свою стрегу. – Ну, в таком случае у нас бардачок-с, да, Эндерби? Но не отвлекайте меня глупыми заботами, у меня и своих полно, знаете ли. Сами разберетесь.

Внезапно он протрезвел и как будто даже замерз, невзирая на июльское тепло. Опрокинув стрегу, он преувеличенно поежился, точно принял полезное, хотя и горькое лекарство.

– Наверное, мне следовало раньше начать спиваться, – сказал он. – Тогда я, возможно, уже был бы мертв и не стал бы отцом, ну, приемным, или помогал бы с незаконным отцовством «Двусущного зверя», здоровехонький и почти невосприимчивый к убийственному воздействию алкоголя. Честь по чести, Эндерби, надо было придумать, как мне с собой покончить, когда я обнаружил, что поэтический дар меня покинул. Хотя бы исхитриться быть невнимательным при переходе улицы, верно? И во время войны податься не в отдел пропаганды, а на фронт добровольцем.

– А каково это? – с патологическим интересом спросил Эндерби. – То есть когда поэтический дар уходит?

Утесли пригвоздил Эндерби взглядом таким злобным, что Эндерби нервно заулыбался.

– Разрази вашу подлую душонку, здесь не над чем смеяться, даже задним числом. – Тут он подался к Эндерби, побаловав его панорамным кадром скверных зубов и еще худшим запахом изо рта. – Это как умереть внутри. Как онеметь. Я совершенно ясно понимал, что следует сказать, но не мог этого сказать. Я ощущал воображаемое сродство между двумя различными предметами, но не мог сказать, в чем оно заключается. Я часами сидел над листом бумаги, часами и часами, Эндерби, а потом наконец что-то из себя выдавливал. Но то, что мне удавалось выдавить, – не смейтесь надо мной! – отдавало тленом. То, что я выдавливал, было зло, и меня передергивало, когда я комкал и бросал бумагу в огонь. По ночам я просыпался от издевательского смеха. А потом… – Утесли зашатался на стуле. – Однажды ночью раздался ужасный щелчок, и все в комнате как будто стало холодным, холодным и непристойным. Я понял, Эндерби, что все кончено. И потому я останусь за границами Сада, никчемный и, что важнее, Эндерби, грешный. Как священник-расстрига. Лишенный сана священник не становится простым безобидным смертным. Он должен стать сосудом чего-то, ибо сверхъестественное чурается сверхпустоты, а потому он становится сосудом греха. – Он глотнул еще стреги и пошатнулся. – И все, что остается поэту, когда ушло вдохновение, Эндерби, – пародия, плагиат, популяризация, фальсификация, проклятие. Он испил млека рая, и оно давно прошло через его организм, Эндерби, но, к великому своему несчастью, он помнит вкус. – Утесли закрыл усталые глаза и произнес неразборчиво: – Ara vos prec. Когда придет время, вспомните мою боль. Я вам переведу, Эндерби, оригинал на старопровансальском, и вы не поймете. Это сказал поэт Арно Даниэль в Чистилище. Везучий был чертяка – или есть, – Эндерби, он везучий чертяка, что попал в Чистилище. В отличие от кое-кого из нас.

Тут Утесли очень тихо заснул стоя, опустив голову на руки, которые сложил на стойке.

– Пусть он лучше спать, – с ошибкой, но совершенно верно подытожил Данте.

У дальней стены стояло сливового цвета канапе, и Эндерби с Данте оттащили туда Утесли.

– Переборщил со стрегой, – поставил диагноз Данте.

Вздохнув, Эндерби сел рядом с Утесли и под свежую бутылку фраскати на небольшом столике продолжил свои подсчеты в столбик. Время от времени Утесли разражался из сна гномическими афоризмами, зачастую полными невнятного смысла: доклады первого сбрендившего путешественника в дальнем космосе:

– Нет оплаты дыхания в падении с лестницы.

– Марио, убери хлебный нож.

– Ты непослушный мальчик, зато премиленький…

– Во всех антологиях.

– Эндерби от этого совсем тошно станет.

И действительно, Эндерби едва не стошнило, когда он закончил подсчет и обнаружил, что на его кредитном счету в банке осталось в лучшем случае чуть больше четырехсот девяноста фунтов. Бессмысленно было спрашивать себя, куда подевались деньги, он и так прекрасно знал, что они вернулись к своему истоку: мачеха дала и мачеха (в своем моложавом, велеречивом, голубицыно-мягком, весно-пахнущем, совершенно невероятном обличии) забрала снова.

– Эй вы! – окликнул из сна Утесли. – Не команду на суда набирайте, а женщин с детьми. Всех остальных пристрелю. Назад, скотина, назад. Стремительный, умненький трудяга море-океан, совсем в духе старины Дж. М. Хопкинса. Эндерби был весьма средним поэтом. Очень умно с его стороны собрать вещички.

– Ничего я не собираю, – строго ответил гласу из далекого космоса Эндерби.

Это на время успокоило второе я Утесли. А самому себе Эндерби сказал: «Если я сумею оставить отношения на самом поверхностном уровне, ведь поверхностно я к ней очень привязан, то, возможно, удастся скроить сколько-нибудь сносное сосуществование. Но я не дам собой помыкать. И в конце концов у нее хорошая работа, а при крайней необходимости я могу отказаться искать работу или чтобы мне ее искали. В доме в Сассексе много комнат. И с кишечником у меня теперь получше».

Голос спящего Утесли из дальнего космоса заговорил снова:

– Я сделаю, как сказал, Винсент. Не позволю называть Регги старым трансвеститом. Он не старый. – И еще: – Богу должно быть лестно, что мы его изобрели. – И наконец, перед тем, как впасть в настоящий бессловесный сон, голосом Йетса, говорившего голосом Свифта, говорившего голосом Иова: – Да будет проклят день, когда я родился.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация