– Еще и семи нет… – взглянув на часы, пробормотала мама. – Для визитов рановато. Давай посидим немного на лавочке, отдышимся…
– Да уж, кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…
Город просыпался. Собачники с питомцами всех мастей, которые обычно первыми встречают день, окидывали их любопытными взглядами.
– Ну ладно, сколько ни оттягивай приятный момент, он все равно наступит, – сказала наконец мама и со вздохом поднялась со скамейки. – Я пойду, а ты пока посиди тут. Кто знает, какая нас ждет встреча… Жди, сколько бы ни пришлось, и не вздумай и шагу со двора, ясно?
Сашка кивнула и проводила взглядом хрупкую фигурку матери, скрывшуюся в сумраке подъезда.
От скуки она стала машинально пинать пыльное колесико чемодана. Из соседнего подъезда вышел смуглый худой мальчишка, по виду – ее ровесник. Вихрастый, со сбитыми коленями, он бросил на нее быстрый взгляд и побрел к искореженной спортивной площадке. Под натиском неуемной удали местной шпаны устояла только металлическая конструкция с турником и рукоходом. Паренек, видимо, решил покрасоваться перед незнакомой девчонкой – с лету повис на турнике, подтянулся раз десять для разминки и крутанулся солнышком. Сашка, которая искоса наблюдала за его гимнастическими этюдами, усмехнулась: нашел чем удивить цирковую… Было заметно, что парень изо всех сил старался не ударить в грязь лицом, но в итоге именно это и произошло, причем в самом прямом смысле: при очередном перехвате его рука неожиданно соскользнула, и он нелепо брякнулся прямо в лужу, оставшуюся после ночного дождя. Вид у него был настолько обескураженный, что Сашка с трудом сдержала улыбку. Но когда она подбежала, чтобы помочь ему подняться, он только сердито глянул исподлобья и скрылся в подъезде.
Пожав плечами, Сашка вернулась на лавку. Прошло, как ей показалось, еще около часа. Она почти задремала, уронив голову на выдвижную ручку чемодана, как вдруг дверь подъезда распахнулась, и оттуда выскочила заплаканная мама.
– Я все уладила… Я… Мне нужно успеть еще в пару мест, а в три – уже самолет… Долгие проводы – лишние слезы. Мы с тобой каждый день будем созваниваться по «Скайпу». Каждый день, слышишь, дочура? А сейчас мне нужно ехать – вон уже и такси ждет.
Она порывисто стиснула Сашку, зарывшись мокрым лицом в ее волосы, и побежала к машине.
– Первый этаж, сразу направо, пятьдесят третья. Вера Георгиевна, не забудь. Она ждет. Все будет хорошо, – это донеслось уже из отъезжавшей машины, которая через мгновение скрылась за углом дома.
Уже отчаявшись хоть что-то понять во всей этой истории, Сашка стала затаскивать чемодан по лестнице. У двери с облезлой коричневой обивкой и латунным номерком она в нерешительности остановилась. Нажала кнопку звонка – ни звука. Сашка робко постучала – и дверь бесшумно открылась. Она оказалась в темной и тесной прихожей, потопталась в смятении и тихо позвала:
– Вера Георгиевна…
Тишина.
– Эй, есть тут кто-нибудь?..
– Ну, и чего ты тут раскричалась?! Заходи, коли уж свалилась на мою голову! – раздался из глубин квартиры властный голос.
Сашка прошла по коридору и оказалась, судя по обстановке, в гостиной, где у окна в кресле увидела женский силуэт. Подойдя ближе и привыкнув к яркому солнечному свету, который заливал комнату, Сашка рассмотрела свою бабушку внимательнее. Белоснежные волосы, высоко зачесанные ото лба и скрученные в тугой узел на затылке, придавали ей строгий и надменный вид. Сашка видела, что ее тоже внимательно изучают, и от волнения не знала куда деть руки, чувствуя себя простолюдинкой на приеме у монаршей особы.
– Нда, ну, этого и следовало ожидать, – пробормотала спустя пару тягостных минут старуха, постучала высохшими длинными пальцами по подлокотнику, видимо, укоренившись в самых неприятных предчувствиях. – Ну что ж, бери свой баул и иди за мной.
Со дня их первой встречи прошло уже почти два месяца. В квартире, где коротала свой век Вера Георгиевна, как в музее, сохранилась обстановка советских времен. Сашке сложно было избавиться от ощущения, что она оказалась в старом фильме. На кухне день и ночь монотонно бубнило радио, в серванте пылилась армия хрустальных ваз и разнокалиберных бокалов, а на стене в гостиной висел ковер с восточным орнаментом. Вера Георгиевна в своем преклонном возрасте считала покупку новых вещей, к тому же на скромную учительскую пенсию, бессмысленным расточительством. Старенький холодильник утробно урчал и трясся, словно жадно переваривая все, что неосмотрительно в нем было оставлено на ночь, но морозил на совесть. Телевизор Вера Георгиевна включала лишь для того, чтобы посмотреть вечерние новости по Первому каналу. После окончания выпуска новостей «окно в мир» занавешивалось пожелтевшей от времени ажурной салфеткой. На ночь и во время грозы все электроприборы, кроме холодильника и радио, выключались. Сашка не встревала в закостеневший с годами распорядок жизни неожиданно обретенной родственницы. Пожелав спокойной ночи и погасив свет, она по-партизански засиживалась за буком до глубокой ночи, болтая с Кирой или просматривая новые фотки друзей из прошлой, питерской жизни.
В обстановке квартиры старой учительницы, которую сложно было заподозрить в набожности, выделялась старинная икона – совершенно потемневшая от времени, с тяжелым окладом. Спаситель смотрел грозно и испытующе, словно проникая взглядом в самые потаенные мысли, и Сашка, когда оказывалась в гостиной, не могла избавиться от тревожного чувства, что он наблюдает за каждым ее шагом.
Раз в неделю, по четвергам, к Вере Георгиевне заглядывал на чай ее старинный знакомый, коллекционер всевозможных редкостей и антикварных вещей. Уже лет восемь он безуспешно уламывал Веру Георгиевну уступить икону, которую та привезла из затерянного среди карельских лесов скита. Но бабушка, виртуозно увиливая от прямого отказа, всякий раз давала понять, что эту икону вынесут из дома только отправляя ее саму в последний путь.
…Серый дождь, который зарядил еще ночью, так и лил без передышки. Казалось, весь мир вылинял до грязно-серого цвета под бесконечной холодной моросью. Сашка уже битый час с тоской смотрела, как капли сползают по оконному стеклу. В квартире было так тихо, что можно было различить тиканье старых ходиков в гостиной. Часы простуженно тренькнули четыре раза. Вера Георгиевна, наверное, вяжет или читает. Подумать только, они живут под одной крышей почти два месяца, но за это время едва ли перекинулись и десятком слов. И Сашу это вполне устраивает: по крайней мере, не лезет с расспросами, как там в школе дела – и на том спасибо.
Да и было б что рассказывать, в самом деле! Школа как школа. Все та же ненавистная алгебра и всякие там законы Ома. В первый день, конечно, новенькая из Питера, да еще и с загипсованной рукой, произвела в классе настоящий фурор.
– Привет, меня Лена зовут. А ты навсегда переехала или на время? – сразу же спросила ее новая соседка по парте.
– На год, – ответила Сашка.
– Круто, всегда мечтала побывать в Питере. Белые ночи и все такое, – мечтательно прикрыла глаза Лена. – А с рукой что?
