Валерий требовательно постучал курицей по обёрточной фольге, расстеленной на столешнице:
– Кирилл, давай к делу. Девушек потом обсудите.
– Короче, – Кирилл решился сказать всё начистоту, а чего ему врать, в чём он виноват? – К ней ломился пьяный парень, который нам деревню показывал и у тебя, Гугер, очки украл. Я ему в спину саданул.
– Из пистолета? – не поверил Валерий.
– Ну не из пальца же!
Гугер изумлённо задрал брови и принялся шумно всасывать новую порцию лапши. Валерий отложил свою курицу, вытащил из пачки салфетку и тщательно промокнул губы, будто готовил их для речи.
– Слушай, Кирилл, в первый же день – пальба, конфликт?
– Выхода не было, – мрачно сказал Кирилл, не глядя на Валерия.
– Может, ты вестернов насмотрелся? – вкрадчиво предположил Валерий. – Так я поясню, если тебе угодно, что оружием проблемы не решаются, а только создаются.
Кириллу не было угодно, чтобы Валерий ему что бы то ни было пояснял. За себя он и сам знал, как надо поступать.
– Слушай, Валер, ты чего меня учишь? – Кирилл уже не сдерживал раздражения. – Ходи по деревне сам и со всеми договаривайся! Легко тут с курицей в зубах рассуждать!
– Давай не будем переходить на личности, – вежливо попросил Валерий. В этой вежливости была скорбь по утраченному уважению.
– Не будем, – согласился Кирилл и перевёл дух. Хорошо, что удалось не разораться.
– Кир, Кир, – заволновался Гугер, – а чего этот парень? Ну, как он? В обморок упал, или что там случается от травматики?
– Да ничего не случается. Полежал, поохал, встал и ушёл.
– Ты герой, значит, – завистливо сказал Гугер. – Девушку защитил. Презервативы-то взял с собой?
– Иди ты…
Но Валерий, как всякий зануда, уклонение от спора посчитал поражением противника, которое надо усугублять.
– Как я понимаю, Кирилл, – менторским тоном продолжил он, – у тебя в этой деревне уже какие-то чувства обозначились?
– Валера, ты меня достаёшь, – предупредил Кирилл.
– Кирилл, извини, но это ты всех достаёшь.
– Чем? – сквозь зубы спросил Кирилл.
– Тем, что в первый же день завёл роман и устроил конфликт. Ты поневоле и нас с Гугером втягиваешь в эти разборки.
В тоне Валерия зазвучал пафос человека, которого предали.
Н-да, Лурия говорил, что их подбирали в группу вовсе не по личной совместимости. Похоже, у Кирилла с Валерием обнаружилась взаимная идиосинкразия. Чем, интересно знать, он, Кирилл, неприятен Валерию? Филфак МГУ, менеджер в книжном магазине, типа как интеллектуал… Где толерантность?
– Я не втягиваю вас в свои разборки, – отчеканил Кирилл.
– Гугер, а ты что скажешь?
Гугер задумчиво перемешивал в плошке кружева лапши.
– Ну, втягиваешь, конечно, Кир, – с сожалением признал он. – Кто там из местных нас сортировать будет, этот виноват, этот нет… Всех скопом покрошат.
Кирилл понял, что Гугер ему не союзник. Валерий – зануда, а Гугер… Гугеру лишь бы его не трогали. У него своя поляна. Видимо, Валерий тоже понял, что Гугер не полезет в спор. Тогда в этом споре победит зануда – то есть он, Валерий. А если ясно, что он победит в итоге, то можно и сразу вести себя как победитель.
– Я думаю, всем нам надо определиться по поводу отношений с местными, – Валерий заговорил как идеолог и руководитель. – Хотя определяться, в общем, очень просто. Мы – отдельно, они – отдельно. Мы в их дела не вмешиваемся, и они к нам не полезут. Все согласны?
– Я согласен, тема нормальная, – сразу кивнул Гугер и с облегчением принялся за лапшу.
– Я тоже согласен… – с трудом сказал Кирилл и задумался. Что толку соглашаться или спорить. Всё равно всё будет не по плану. – Но так не получится. Ну не могу я смотреть на эти вещи! Скотство же!
Валерий тяжело и печально вздохнул:
– И что ты предлагаешь, Кирилл? Перевоспитывать?
Кирилл смотрел в угол класса. Дурацкий вопрос, не имеющий ответа. Что он предлагает? Ничего не предлагает. Просто не хочет этого терпеть. Почему он вообще должен что-то предлагать, а если не предлагает, то и молчи в тряпочку? Он здесь вообще на пять дней…
– Ну, не перевоспитывать… – замямлил Кирилл, ненавидя себя. – Хоть что-то сделать…
Наивность Кирилла казалась самоочевидной, и Валерий даже в размерах увеличился.
– Кирилл, ты идеалист. Ну посмотри вокруг, на эту деревню, на этих людей. Пытаться что-то изменить – сочетать неприятное с бесполезным. Давай не будем устраивать эти «хождения в народ».
– Наше дело – сторона? – мрачно спросил Кирилл.
– Увы, да. Это не самая красивая позиция, согласен, но мы сюда приехали сделать своё дело, а не перестраивать жизнь к лучшему. Видишь ли, каждый должен заниматься своим делом.
– Мы – деньги зарабатывать, они – бухать и насиловать.
– Не утрируй.
– А я не утрирую.
– Кирилл, понимаешь, даже если тебе эта позиция не нравится, это наша с Гугером позиция. Ты обязан её учитывать. Почему интересы той девушки для тебя важны, а интересы товарищей – нет?
Кирилл угрюмо молчал, подавленный правотой Валерия.
– Мне пофиг, – сказал Гугер. – Не я эти правила придумал. Но по правилам – ты за нас, они – за себя. Соблюдай правила, иначе игры не будет. Переходить нельзя.
– По большому счёту, Кирилл, если не соблюдать правила, ничего не добьёшься, – Валерий уже разглагольствовал. – Один раз ты восстановил справедливость, пусть даже для нас это безопасно, но в стратегическом смысле только ухудшил ситуацию.
– Почему это?
– Потому что в другой раз тот парень той девке и палку вставит, и зубы выбьет, чтобы на помощь не звала, – грубо сказал Гугер.
Валерий, чувствуя победу, проявил снисходительность:
– Гугер прав, Кирилл, извини. Надо дистанцироваться. Тебе только кажется, что ты можешь помочь. Это ложное ощущение. Понимаешь, всё ведь не просто так. Люди выбрали именно такой образ жизни. Да, порой они кричат и плачут, но в целом их всё устраивает.
– А если не устраивает? – строптиво возразил Кирилл.
– Тогда надо либо уезжать, либо менять жизнь. Но ведь они не делают ни того, ни другого.
– А если не могут?
– Ну как не могут? Что-нибудь да могут. Даже в тюрьме люди что-то могут, а тут обычная деревня. Бедная, конечно, но всё равно. А мы просто не имеем права вмешиваться в чужую жизнь. Это неэтично.
Валерий вывернул тему так, что Кирилл оказался не прав не только по отношению к товарищам, но и по отношению к истине. И это Кирилла опять взбесило.
