– А они были одеты? – спросил Кирилл.
Оборотни, трансформируясь, разрывают одежду.
Вернувшись в человеческий облик, они должны оказаться голыми.
– Были одеты. Но вся одежда изодрана в лохмотья.
Роман Артурович понял, что с подопечными случилось нечто чрезвычайное. Испуг, истерика, стресс, нервный срыв, шок – это не от ссоры, даже не от драки. Такое происходит, когда у человека рушится картина мира. Роман Артурович по телефону поднял с постели в Москве психолога и получил совет ввести транквилизаторы.
– На свой страх и риск я не ввёл их вам, Кирилл, – признался Роман Артурович. – Я же увидел, как вы защищали свою девушку. Значит, не поддались панике и сохранили остатки самоконтроля. И потому я решил, что, проснувшись, вы будете готовы к разговору.
– Я и готов, – подтвердил Кирилл.
До рассвета Роман Артурович изучал записи в телефоне Кирилла. Потом снова завёл «крузер» и покатил на места «боевых действий». Он ориентировался на маячки в двух других аппаратах. Один телефон Роман Артурович нашёл брошенным на рельсах узкоколейки в районе вышки. Другой телефон был у Сани Омского. Саня, пьяный, спал в угнанном автобусе. По маячку Роман Артурович и отыскал автобус.
Вернуть Саню в разум Роман Артурович не сумел. Саня проснулся, сделал глоток воды – и тотчас вновь окосел. Роман Артурович отвёз Саню домой. Дорога на карьеры не позволяла ехать на одной машине и тащить вторую на буксире, поэтому «крузер» остался на карьерах. Роман Артурович загнал автобус во двор усадьбы, просмотрел записи в телефонах и отправился за «крузером» пешком.
Когда он приехал обратно, Кирилл встретил его с пистолетом.
– Это то, что делали вы, – подвёл итог Кирилл. – И я знаю, что делал я. А что делали Гугер, Валерий и Саня? Как и почему Валерий и Гугер стали псоглавцами? Или вы не верите в оборотней?
– Не верю, – подтвердил Роман Артурович. – Но я верю вам.
– А я видел оборотней. И Лиза тоже.
– Знаете, Кирилл, прежде чем обсуждать оборотней, я бы хотел, чтобы вы послушали разговор Дергачёва с Денисом.
– Включите, послушаю, – согласился Кирилл.
Роман Артурович придвинул второе кресло и сел к компьютеру.
– У них было два разговора, – через плечо сообщил он. – Дергачёв убил Годовалова, потом спал в развалинах возле вышки, проснулся днем и с вашего телефона позвонил Денису.
– А я в это время искал автобус в лесу…
– Play, – сказал Роман Артурович и включил запись.
«Гугер: Кир. это ты, что ли?
Саня: Это я.
Гугер: Кто “я”?
Саня: Саня. Забыл Саню Омского, баклан? Где этот борзый-то у вас? Который с Лизкой нашей трётся.
Гугер: Я не знаю. Он ушёл часа два назад.
Саня: Лады… Тачилу обратно хочешь?
Гугер: “Тачилу”… Автобус то есть? Он у вас?!
Саня: Короче, пацан, если тачилу надо, берите мне грев и руки в ноги сюда, на карьеры.
Гугер: Какой грев?
Саня: Водяру, курево. И запивон. Чешите по рельсам, как на разрезы выйдете, слева будет вышка. Я под ней жду.
Гугер: Постойте…
Саня: Шуруй давай, херово мне».
– Это первый разговор, – пояснил Роман Артурович. – Не думаю, что тогда у Дергачёва уже был какой-то план. Его просто мучило похмелье, а снять абстиненцию было нечем, и сил дойти до деревни тоже не было. Он позвонил в расчёте на то, что поговорит с вами, но вас не застал. Тогда быстро переиграл и позвал ваших товарищей.
– А они, значит, повелись… Неужели решили, что они принесут опохмелку, а Саня с Лёхой за это отдадут автобус?
– Нет, они так не думали. Есть запись их обсуждения этого звонка Дергачёва. Денис и Валерий решили, что идти на карьеры – значит, вступить в переговоры. Это уже хорошо: ситуация сдвинется с мёртвой точки. Они взяли водку, минералку и сигареты, а Денис оставил вам свой телефон с запиской. Пока они шли на карьеры, Дергачёв обдумал своё положение. А оно – незавидное. Угон и убийство.
– Можно ещё кофе, Роман Артурович?
– Конечно.
Пока Роман Артурович включал кофемашину, Кирилл попытался представить: а как он поступил бы на месте Сани, чтобы отвести обвинения? У Кирилла ничего не придумывалось. Для этого нужно холодное мышление рептилии.
– Ваш кофе, Кирилл, – сказал Роман Артурович, подавая чашку и снова усаживаясь за компьютер. – И второй разговор с Дергачёвым. Он всё расставляет по местам. Качество записи хуже, пришлось сводить звук с двух файлов: с вашего аппарата, который был у Дергачёва, и с аппарата Валерия.
Теперь голос у Сани звучал более уверенно. Саня опохмелился, и ему стало комфортно.
«Валерий: Откуда мы знаем, что автобус и вправду у вас?
Саня: Бензопилу видишь, баклан? Чья она?
Гугер: А что вы нам предлагаете? Выкуп?
Саня: Расклад такой, пацаны. Борзый-то вам звонил, как убежал?
Валерий: Нет, он без телефона. Мы ему оставили свой в школе.
Саня: Попал ваш борзый, пацаны. По самое не балуйся. Знаете, чего он сделал? Он Лёху Годовалова прирезал, братана моего.
Валерий: Что??!!
Саня: Что слышал. Борзый Лёхиной бабе впёр. Лёха вашу тачилу угнал. Борзый Лёху вычислил тут, на карьерах, и они сцепились. Короче, он у Лёхи финкарь вытащил и фанеру ему пробил. Лёха наповал. Сейчас в карьере валяется, горит как полено».
Голоса Сани, Валерия и Гугера звучали как с того света.
– Борзый – это я? – мёртво спросил Кирилл.
Роман Артурович, нажав клавишу «пауза», молча кивнул.
– Саня убийство на меня свалил? И Валерий с Гугером поверили?
– У вас, Кирилл, был мотив убить Годовалова. А у Дергачёва мотива не было. Личностная деградация – не мотив, а условие. Такое, при котором мотив и не нужен. Но ваши товарищи судили по правилам вашего общества. Они не вышли из зоны своих представлений о поведенческих нормах. Потому и поверили.
– А я ушёл из зоны… – начал понимать Кирилл.
Роман Артурович отжал клавишу «пауза».
«Саня: Короче, пацаны, я борзого приговорил. А с вами я меняюсь. Вы мне – его, я вам – тачилу. За братана я зубами рвать буду.
Валерий: Вы что, хотите убить Кирилла?
Гугер: Это уголовка. Тебя упекут по полной.
Саня: Не бзди. Мне пушка ваша нужна. Я ему в калган шмальну, потом сброшу к Лёхе в карьер. Пущай тоже горит. Типа как друг друга порешили и скатились в яму. Никакой мент по углям не опознает, как дело было».
