А что делать, если в крае лояльность высшего сословия отсутствует, промышленности нет, денег взять неоткуда? Как создавать буржуазию? Есть два варианта: либо поляки, либо евреи. Говорите по-русски, будьте благонадежны и преданы власти — мы вас будем считать русскими Моисеевой веры. Хочется верить, что сработает. Проверить все равно не удастся. Вхождение растянется на столетия и подвергнется влиянию множества не зависящих от сегодняшних решений факторов.
— А когда в Москве поддержали, многие и вовсе за вас молиться стали.
Еще немного, и Гейслер запишет меня в мессии. Обычная практичность, как с заселением Причерноморья. Чем заманивать всех подряд: греков, чехов, немцев, армян, шведов, лишь бы заменить исчезнувших мусульман, — проще давать льготы бедноте из западных губерний. Пусть сами едут и устраиваются. Землю выделил, от налогов на десять лет освободил, скот нашел в немалом количестве и инвентарь для работ. Гарантировал, что записывать в крепостные не станут. Собственно, потому и не рвались евреи в крестьяне, как того хотело правительство. Оно кому-то надо — в один прекрасный день обнаружить себя чьим-то имуществом?
Бродяг, не прижившихся и оставивших выделенные участки, опять же в Сибирь, чтобы жизнь медом не казалась. На рудниках рабочие руки полезны, и заводы нуждаются. Как приписывать стали к производству и бегунов по этапу отправлять, так и урожайность моментально выросла. Половина перемерла и сбежала в города, но тысяч двадцать пять хозяйств осело и землю пашет. Это где-то под сотню тысяч человек. Целые еврейские районы на Тамани и Кубани. До зажиточности далеко, но с голода уже не дохнут и особого пригляда не требуют.
Москва, конечно, несколько другая история. Пожаловались купцы русские на конкуренцию. Евреи разносили товар прямо по домам, что в те времена в Москве не принято было, и брали пониженной ценой с оборота. Иной раз и качество не лучшее, зато дешево. Жаловались на чрезмерную предприимчивость, прося оградить от пришлых.
Выгодное это дело — прокручивать рубль пять раз, пока у других он обернется только два раза. Где такое происходит — и налоги для государства вырастают, и жизнь дешевеет. А от этого государству и народу польза немалая.
Так что печалиться надо не о еврейской оборотистости — плакать надо скорее о том, что в руках у русских купцов рубль оборачивается недостаточно быстро.
— Ходят слухи, — после паузы продолжил Гейслер, — о создании специального комитета при императоре по еврейскому вопросу.
— Это правда. Собираются обсудить вопрос обезвреживания еврея, — с удовольствием сообщил я, пусть вспомнят доброго генерал-губернатора Ломоносова. — Охранить крестьян от его экономического господства.
Пожалуй, гость добрался до цели своего визита. Забавно, но, собираясь ломать многолетнюю политику по данному вопросу, Дмитрий фактически признает ее пользу. В начальном варианте проекта в комитет входит высшая имперская русская аристократия, польская почти не представлена, за исключением спящего на ходу восьмидесятилетнего дедушки. А для консультаций собираются приглашать полезных евреев, то есть уже завязанных на центр и имеющих интересы в России.
— Это случится не завтра, — пояснил я, — сейчас есть более важные занятия, но тем не менее идея витает в окружении императора.
— Вы можете помочь в смягчении удара или хотя бы оттянуть его?
— Когда-то испанской королеве Изабелле, если мне не изменяет память, предложили миллион за отмену указа об изгнании. Она отказала. Предлагаете обратиться к его императорскому величеству Дмитрию? Полагаю, о моем положении вам прекрасно известно. Это только ухудшит ситуацию.
— Зачем же идти прямо к монарху? — очень удивился Иона. — Довольно подмазать членов комитета. Мне поручено предложить двести пятьдесят тысяч рублей на эти цели. Одноразово. А в случае необходимости и больше.
— А что завтра меня могут отправить в ссылку и плакали ваши денежки, ничего?
— Риск существует всегда. И нам представляется, взяв на благое дело, граф Ломоносов не станет пускать на иные цели. Его слово дорогого стоит.
Так и такого размера мне взятки еще не предлагали. Жаль, что не прежние времена. Столь серьезная неподконтрольная сумма пригодилась бы. Правда, при Анне он и не принес бы, смысла никакого. Я зряшним шантажом не занимался и деньги из солидных купцов без причины не доил.
В принципе все возможно. Даже без постов и должностей знакомств и связей хватает. С кем договориться, прекрасно знаю. И не обязательно самому. Хватает обязанных лично мне людей.
— Может, ничего еще и не будет.
— Будем надеяться на лучшее, но я могу рассчитывать на содействие?
А про мой личный процент при посредничестве помалкивает. Между прочим, недолго и все положить в карман. Проверить практически нереально. В эти круги даже богатому купцу вход заказан. Туда и барону Вахтину невместно соваться. Титул у него не за наличие предков и голубая кровь отсутствует.
Игра на доверии. Ты же не обманешь, а себе возьмешь нормальный кусок. Я не кину. И не по душевной чуткости. Слишком долго выстраивал направление развития, чтобы позволить недоумкам сломать будущее.
— Ничего не могу обещать прямо сейчас.
Он многозначительно закатил глаза. Ну ясное дело, любой сделает постную рожу и поведает о предстоящих трудностях.
— Считайте, принципиально договорились. Постараюсь помочь. Только принесете золото не сюда, а честно-благородно в Коммерческий Петербургский или Московское отделение банка. Получите вкладные билеты. Чтобы следов в дальнейшем никаких.
Он понятливо кивнул. Кто же не знает эти штуки. Сам и изобрел для анонимности. Билеты, как деньги, можно передавать другим лицам. Фактически чек на предъявителя. Единственное, при краже ничего не докажешь. Но такие бумаги меньше пяти сотен рублей не бывают, и с улицы с ними не приходят.
С невозмутимым видом он извлек из кармана три толстые пачки. То-то я удивился, не бутылки ли приволок, так оттопыривались. Здешние ценные бумаги не похожи на фантики. С тетрадочный лист размером, плотные, с водяными знаками и печатным текстом. Варварство свернутыми в сюртук запихивать. Две упаковки с тысячными и одна пятисотками. Испугались еврейчики, готовы раскошелиться всерьез. Очень похоже, я продешевил, раз Гейслер сразу извлек. Легко можно было и больше выдоить. Так и не научился я торговаться в лавках. На то у меня Стеша имелась.
— Буду держать в курсе. — Я скинул подношение в ящик стола.
Он поспешно вскочил и откланялся. Куда уж яснее. Вопрос согласован. А дальше как Бог решит.
Оставшись один, я развалился в кресле и прикрыл глаза, вспоминая. Мне ведь поручили не просто управление, а в первую очередь преобразование огромного края, где запросто можно было выкроить пяток не самых маленьких европейских государств. И пойди та же губернская реформа не так, неминуемо случился бы откат от предложенной линии. Выводы по поводу лично моей компетенции я уж оставляю в стороне.
