— Есть иное предложение?
— Наиболее целесообразной формой сплочения литераторов, и молодых в особенности, была бы организация самостоятельного, скажем, Общества развития русской культуры или чего-нибудь в этом роде. Обязательно организовать в государственных газетах критические статьи с целью добиться определенного воздействия и влияния на общество и писателя. Не преследовать, создавая дутую славу, а компетентно и убедительно под педагогическим углом зрения написать. Еще неплохо бы обеспечить материальную поддержку полезным людям, вплоть до субсидий, облеченных в ту или иную приемлемую форму.
— Признайтесь, Михаил Васильевич, вы думали об этом раньше!
— Не стану отрицать, ваше величество. Я много лет пекусь о пользе просвещения народа и как не нанести притом вред государству. Некоторые идеи сегодня носятся в воздухе, и невозможно заткнуть всем уши и завязать глаза. Европа меняется на глазах. России тоже придется, чтобы не отстать. Мы и так вынужденно догоняем Англию по развитию. И значит, есть всего два пути: расти или быть битыми. Если не сейчас, то через поколение. Третьего не дано. Чтобы расти, нужно учиться, познавать новое, получать новый опыт. Но не обязательно ломать все и сразу. Надо вносить изменения неспешно. Не трогать то, что нормально работает.
— Для этого важен полный контроль над жизнью подданных.
Кстати, не мешает устроить ревизию трат и доходов за последние месяцы. Дополнительный способ прижать некоторых. Полагаю, возражений от ее величества не последует.
— Определенная свобода высказывания все же необходима, — продолжил я. — Люди должны иметь способ указать правительству на упущения и злоупотребления власти. Иначе недовольство уйдет в тайные общества, и цели неминуемо постепенно превратятся из умеренных в крайне радикальные.
— В том имеется смысл, — признала она, — но важен надзор. И полиция, к примеру, не хуже французской. Меня Григорий Александрович ознакомил с цифрами.
Конечно, впечатляет. Сто тысяч ливров в год выделялось на содержание парижской полиции. В подчинении лейтенанта полиции Парижа находились не только штат центрального офиса, но и двадцать два инспектора с помощниками, каждый из которых имел свою сферу деятельности: уголовные преступления, проституция, надзор за иностранцами и так далее. А у нас до сих пор отсутствует департамент уголовного розыска, и за порядком в городе с населением в пятьдесят тысяч человек следят полицмейстер, его помощник, два пристава, четыре их помощника и сорок пять городовых. Но это еще хорошо. В сельской местности один полицейский на пару тысяч населения, в уездных городках на две тысячи человек аж пять городовых.
— Безусловно, за время существования полиции назрели изменения, но, должен сказать, не обязательно знать всё. Важнее получить требуемую информацию в любой момент. Потому я настаивал на необходимости закрыть город до окончания расследования убийства Дмитрия. Никто, включая иностранные дворы, не должен знать о шведском заговоре, пока окончательно не выявлены виновники и не принесена присяга.
— Прошло не так много времени, а кажется, гораздо лучше начинаю понимать, за что вас так ценила Анна Карловна, — сказала царица задумчиво. — Подведем итоги нашей беседы. Нацию нужно просвещать. При этом в государстве должен быть порядок и соблюдение законов. Следовательно, важно иметь добрую полицию. Все тайные общества, под какими бы названиями ни были, есть отвратительное явление. Честному человеку скрывать нечего.
Она внимательно посмотрела на меня и Потемкина. Возражений не последовало.
— Манифест «О разделении личной канцелярии на особые управления» подготовит Баранов, учитывая ваши предложения.
Баранов ее личная креатура. Доверенный секретарь из продолжающих дежурить при царской особе гимназистов. Они давно знакомы. Родился под Костромой в семье священника. Вместо семинарии угодил в придворные, направленный за успехи в освоении наук к Екатерине. Параллельно читает в университете лекции по статистике Российского государства и преподает географию в гимназии. Мы с ним не особо знакомы, однако, по отзывам, он выступал за свободный труд, осуждал крепостное право и продажность судей.
— Подробнее штат, жалованье и обязанности обсудим позже. У вас там шестнадцать человек, не думаю, что этого будет достаточно, придется привлекать для следствия иных должностных лиц. На местах и полиция, и градоначальники могут быть крепко повязаны. Видимо, потребуются отделы жандармов в губерниях. Обдумайте, Михаил Васильевич.
— Будет исполнено, ваше величество, — поклонился я. Здравая мысль. Почему сам не догадался?
— Шефом жандармов, моим генерал-адъютантом и соответственно генерал-лейтенантом станет господин Потемкин, с очень широкими полномочиями. Прямо сейчас возьмете этого полицейского… как его…
— Игнатьев.
— Именно, и еще кого потребуется, вплоть до армейской команды, и начнете чистку сначала в Петербурге, затем и в Швеции. Там ведь ваши бывшие подчиненные Лебедев и Брандт обретаются?
Все-таки она не просто так мне предложила пост канцлера. Отнюдь не прихоть, или от неизвестности ухватилась за первого, кто рядом. Я, собственно, и не сомневался. Девочка умная, и, глядишь, не зря в той действительности звали Великой. Генерал-губернатора в Стокгольме еще не успели снять при Дмитрии. Я правильно все рассчитал, организовав перевод своих проверенных кадров заранее.
— Точно так. Приказы выполнят с прилежанием. Хоть в ад пойдут, а уж раздавить крамолу всегда готовы!
— Вот и хорошо. Заодно стоит внимательно присмотреться к ситуации в наших скандинавских владениях. Передача Финляндии по указу моего погибшего от рук злодеев супруга под управление Швеции и наличие на постах министров и адмиралов шведов, с полным невмешательством во внутренние дела страны, их, видимо, не устраивала. Если заговор действительно так серьезен, придется пересмотреть отношение к шведским правам.
Мысленно я зааплодировал. И подталкивать не пришлось. Сама пришла к тому же выводу. Чистка предстоит серьезнейшая, и по результатам надо очень хорошо обдумать дальнейшие отношения. Иначе рано или поздно дойдет до мятежа и отделения. С вольностями шведскими пора заканчивать. Лучший из возможных предлогов мы получили.
— А я, пожалуй, возьму на себя хлопоты редактора российской и переводной литературы.
Это было несколько неожиданно, но не самое худшее. Поживем — увидим, чем обернется это ее желание. Возражать сейчас точно не ко времени.
— Кстати, а это правда, что авторство поставленной в Париже пьесы «Стакан воды» вам, Михаил Васильевич, принадлежит?
— Только не рассказывайте никому! — испуганно воскликнул я.
— А вы в курсе, что Абигайль Мэшем вовсе не юной наивной девочкой в тот момент была?
Ну не такая уж и наивная. Разве что поначалу.
— И девичья фамилия ее отнюдь не Черчилль? Да и королеве хорошо за сорок было? Да и Англия уже Великобритания?
— В данном случае, — серьезно сказал я, — исторические лица там не особо важны. Речь шла о любви, чести и верности. История просто гвоздь, на которую я повесил картину.
