Славик и дядя Петя так и покатились от хохота.
– А достойна ли она быть главной наградой на столь представительных соревнованиях? – тоже торжественным голосом усомнился дядя Петя.
– Сойдет, – буднично отозвался отец. – Посмотрим, что вы представите в качестве призов.
– Придумаем… – гордо заявил Славик и замолк. Понял, что не так-то будет придумать и, главное, добыть что-нибудь стоящее. Конечно, было бы у них ружье, можно было подарить хоть лисью шкуру. Или лучше маме завести. Правда, для этого нужна зима.
– Мне кажется, – заговорил дядя Петя, – что кое-какие соревнования или игры нужно предусмотреть заранее, чтобы можно было подготовить соответствующее оборудование. Некоторые оставить для экспромта. Те, для которых подготовка не обязательна.
– Отлично, – одобрил отец. – Принято к исполнению. Предлагаю на послезавтра наметить праздник. Достаточно двух дней для подготовки?..
– Если дядя Петя рыбы наловит к тому времени, – хихикнул Славик и виновато отвернулся.
– Вот-вот, стыдно. Один дядя Петя старается. И мне стыдно, – в голосе отца послышалась виноватость. – Грешен, скучновато рыбу ловить, когда она не клюет.
– Ну почему не клюет…
Дядя Петя сказал таким обиженным тоном, что теперь отец и Славик рассмеялись.
За разговорами они совсем забыли про чай.
Славик все думал, чем бы удивить старичков, и наконец придумал настоящее робинзоновское состязание. Подумаешь, разжечь красивый костер. А откуда на необитаемом острове спички? Добыть огонь – другое дело.
Он торжествовал. У него в кармане лежало увеличительное стекло, и он не сомневался, что огонь добудет за пару минут. А взрослые пусть трут куски дерева.
Солнце еще не поднялось высоко, оставалось бледноватым из-за утренней дымки, но Славику не терпелось попробовать. Он сходил к ближайшей березе, оторвал несколько ленточек бересты. Отломал у елки нижний давно засохший сучок и по всем правилам настрогал стружек султанчиком. Наломал пучок таких же сучков, которые высыхают и становятся крепкими, как кость, и под защитой верхних зеленых собратьев практически никогда не мокнут под дождем.
Уселся он на открытом месте на берегу, разложил припасенное топливо, чтобы каждая палочка была под рукой, и достал из кармана толстенькую линзу. Ему не привыкать было наводить с ее помощью сияющую точку на любой предмет. Не на одной деревяшке выжег он свое имя и просто точки, полоски, узоры. И в школе баловались. Предлагаешь кому-нибудь поглядеть на ладонь через стекло, а сам направляешь линзу на солнце. Быстро любопытный отдергивает руку.
Из-под крошечной сияющей на бересте точки белой шерстяной ниткой пополз дымок. Точка почернела, и даже миниатюрный язычок пламени вспыхнул над ней, а потом она лопнула, и на ее месте возникла дырочка, которая поползла вслед за солнечной точкой, разрезая бересту на две половинки.
Он искромсал огненным лучом сыроватую бересту на кусочки, а она так и не загорелась. Пришлось вспомнить совет отца не торопиться и больше думать. Вспомнил он, как быстро продырявил темно-синий рукав школьной формы, впервые пробуя линзу, и как неохотно начинает желтеть пятно на глянцевой бумаге, хорошо отражающей свет.
Вторая попытка закончилась успешнее. Он подобрал возле костра уголек, мазнул его смолой. Уголек благодарно впитал солнечный лучик, закраснелся одной крапинкой… После легкого дутья алый кружок начал расползаться, как клякса на промокашке. Костер он все же не стал разводить, получил огонек побольше, чем от спички – и хватит.
Вернулся на стоянку отец. Ходил он недолго, но успел нагрузиться. На плече нес тяжелый пук лозы, в руке снопик тмина. Тмин он надергал вместе с корнями – белыми суживающимися хвостиками вроде хилой морковки. Славик помнил, что в деревне, заготовляя тмин, отец всегда срезал его ножом.
– Не терял я нож, не терял. Не к лицу такое настоящему робинзону. На лугу за ручьем, где осталось не скошенное, тмин есть и еще не весь осыпался, который за кустами в тенечке. Это же полезнейшее и вкуснейшее растение. В нем все можно есть: зерна, корень…
Он вышелушил щепотку зернышек, кинул в рот и стал жевать. Славик, недоверчиво хмыкнув, раскусил двухдольное семечко. Показалось ничего, хотя и не хотелось есть горстью, как маковое семя. Там чувствуется сытость и сладость, а здесь вместо первого – аромат, вместо второго – горечь. Эх, из большой маковой коробочки он высыпал бы содержимое на ладонь и потом долго молол бы во рту, чтобы не упустить не раскушенным ни одно зернышко.
Они очистили и попробовали корешок тмина. Нечего ему было тягаться с морковкой или даже петрушкой, хоть и похож на них. Но отец, не морщась, стал грызть второй. Правда, и он остановился на этом. Славику не по плечу были подобные подвиги.
Отец сел в блеклую тень елочек и занялся прутьями. Любой бы догадался, что он задумал сплести очередную корзину.
* * *
Славик вспомнил, что и ему надо сходить на южный берег озера, где лес разнообразнее и гуще: много там рябины, кривого низкого дубняка, встречается бересклет. Отец предупредил, чтобы не заходил далеко. Славик его успокоил. Далеко он идти не собирался: ему больше нравился лес возле озера, опушки, болота.
Он ходил по зарослям с определенной целью. Решил вырезать дядя Пете одну или две рогульки для жерлиц. Которыми он пользовался, никуда не годились: сгибались, чуть туже намотаешь леску.
Никогда не думал Славик, что отыскать в лесу подходящую заготовку для обыкновенной рогатки или жерлицы совсем не просто. Развилки на ветках встречались часто, но были они несимметричные или кривые. Порой их портили растущие внутри сучки, образующие отдельную рогульку.
Наконец на корявом приземистом дубке, похожим больше на куст, чем на дерево, он срезал почти идеальную заготовку. Вторую искать не стал. Решил, что скорее попадется на глаза, когда не будет выискивать специально.
Дубки попадались здесь не случайно. Ближе к опушке, к солнцу выбрал себе место для жизни большой ветвистый дуб. Сойки растаскивали желуди со старого дерева и роняли их, давая возможность вырасти поблизости деткам старого дерева.
Под дубом пухло лежала коричневая подстилка из прошлогодних листьев, кое-где пробитая стрелками травы. Везде валялись желудевые шапочки, выкатившиеся из них желуди таились рядом. На земле лежали только червивые, у которых внутри была одна черная труха.
Славик, задрав голову, обошел дерево. Глазами отыскать желуди в кроне было еще труднее, чем на земле: висящие цветом почти не отличались от листьев. Славик поплевал на ладони и полез на дерево, благо нижние сучья росли не высоко.
Он нарвал-таки два кармана желудей, но зато чуть не свалился с дуба. Отмерший сучок подвел его, сломался под ногой. Друга нога от неожиданного движения потеряла опору, и он повис на руках. Он не запаниковал. Осторожно нашел прежний крепкий сук и наступил на него. После всего этого ноги слегка задрожали в коленках: незаметно он залез высоко, а только теперь глянул вниз.
