Он открыл глаза, уставился в жердочки потолка, через которые виднелись веники, береста, лучина на растопку. Холодные струйки воздуха просачивались со всех сторон. Когда засыпаешь, они мешают, все время хочется смахнуть их с лица. Но солнце работало – с каждой минутой становилось теплее.
Сегодня последний день перед праздником, а там… домой. Славику вдруг до боли стало жаль уезжать отсюда. Бросать навсегда шалаш, очаг, их дворик в окружении несуетных важных елок, которые даже в сильный ветер без лишнего шума лишь неодобрительно покачивают вершинами. Не то что большая суковатая осина, свободно раскинувшаяся среди меньших деревьев. Эта готова при виде первой тучки лопотать листьями…
С другой стороны, захотелось жить не на одном месте, а где-нибудь на плоту, плывущему по реке, чтобы за каждым поворотом открывались новые виды: горы, деревья, луга. В самых лучших местах останавливайся, лови рыбу, купайся, собирай ягоды. Как только надоест – отвязал веревку, и снова поплыли назад берега… Дядя Петя так интересно рассказывал про путешествие по Белой…
Отец сидел за столиком и чистил ногти зеленой палочкой-травинкой. Славик присмотрелся. Он пилил ноготь словно напильником.
Дядя Петя тоже взглянул пристально, усмехнулся.
– Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей, – торжественно продекламировал он.
– Смейся паяц над сломанным ногтем, – еще величественнее отозвался отец. Он дунул на палец. – рекомендую и вам ногти привести в порядок. Появится заусеница – мало того, что раздражает каждый миг, так еще и воспалится. Возись тогда с вами. Покажи-ка свои, – позвал он Славика.
Славик растопырил пальцы с грязными, частью обломанными, кое-где подрезанными ногтями.
– Что, волна должна ножницы и щипчики выбросить, чтобы ногти облагородить? – язвительно начал отец. – Учись ножом обрезать. Подправить можно хвощом, – он протянул сыну зеленую трубочку с малозаметными продольными ребрышками и сочленениями, обрамленными черными зубчатыми чехольчиками.
– Травой?.. – недоверчиво промычал Славик.
Тем не менее зеленая трубочка легко цеплялась ребрами за ноготь, оставляла на себе тончайшую стружечку.
Вот и подравнивай, – заключил отец.
– Лишнее это, пожалуй, – усомнился дядя Петя.
– Лишнее – это заусеница, – строго сказал отец. – Особенно в наших условиях.
Славик понял, что дядя Петя неудачно попробовал защитить его. А теперь и он взял себе парочку стеблей хвоща. Хватило всем: отец притащил целый пук.
– И зубы почисти хоть раз, – отец снова обратился к Славику. – Обугли липовую палочку – будет отличная щетка.
Но чистить зубы Славик пока не стал. Ему уже понравилось обтачивать ногти травяной трубочкой.
Не сразу он пошел к озеру умываться. Позевал всласть, поплескался, почистил быстренько зубы и взбодренный вернулся к костру.
Возле огня на чурбаке сидел незнакомый человек в форменной фуражке с металлическими дубовыми листьями на околыше. Кривой палочкой он подгребал в костер отвалившиеся головешки.
Славик сразу все понял и заволновался. Лесник чего доброго мог прогнать их отсюда. Может, тут успели организовать заповедник или вышел указ в связи с отсутствием дождей гнать из леса всех туристов и охотников с их кострами и тлеющими пыжами. Славик видел, что и отец тревожится.
– Вот это все наши, – сказал отец, кивая на Славика.
Дядя Петя сидел, прислонившись к стене шалаша, и налаживал удочки.
– Ты почему не здороваешься? – очень серьезным голосом спросил отец Славика.
Он коротко буркнул:
– Здравствуйте… – пошел, сел за столик недалеко от лесника.
Удивительно, лесник не расспрашивал их, откуда они и зачем здесь. Почему у них нет палатки и лодки. Почему нет бутылок и консервных банок.
Спрашивал отец:
– Далеко лес тянется?
– Далеко… Куда… Далеко, – лесник безнадежно махнул рукой, не в силах высказать, как далеко тянется лес.
– Рубите? – допытывался отец.
– Рубим… – лесник снова махал рукой. – Нечего рубить. Спелого нет. Рубим…
Славик сбоку рассматривал лесника. Множество морщин разбежалось в разные стороны по его загорелой шее. Когда он поворачивал голову, иные морщинки ненадолго открывались, показывалась ниточка белой кожи.
– Наверное, черники в этом году много было? – не отставал отец.
– Много, – соглашался лесник. – Носили ведрами. Столько ее вынесли… Черника – ничего. Ее зеленую не соберешь. Вот журавины…клюкву. У нее и бок не покраснеет – гребут. Пока время ее подойдет – все вынесут. А ее если в пору собрать – у нее ж и вкус, и аромат настоящий. Кисель сварить или в капусту кинуть… Да возьми, больным доктора советуют. Я, бывало, перед самыми морозами соберу со стакан – так это ж ягода. Раскусишь – кислота сладкая. А неспелую возьми – квелая, сухая, горькая… Рвут уже, рвут.
– Мы не собираем, – сказал отец. – Рыбу ловим.
Лесник никак не среагировал на такое признание.
– Голубика есть, – он махнул рукой в сторону Приозерного Мха. – Хорошая ягода. Попробуйте. Неправда, что голова болит от нее. От багна болит. Нанюхаешься багна… багульника, – перевел он непонятное, по его мнению, слово, – и отравишься. А голубика ни при чем.
– А волки здесь есть? – неожиданно спросил Славик и усмехнулся.
Лесник повернулся к нему. По-детски голубые, будто выцветшие глаза на загорелом темном лице удивили Славика.
– Есть, – совершенно серьезно ответил он на такой шуточный с точки зрения Славика вопрос.
Все молчали. Лесник кашлянул и продолжил:
– Годов пять тому назад паника поднялась. В Малиновке, деревня там, – он махнул рукой за озеро, – народ видит, волк по деревне за курами гоняется. Не собака – волк, – он словно почувствовал, что все усомнились в его словах.
– Может, перепутали с овчаркой, – поторопился высказать предположение Славик.
– Да как перепутать, – заулыбался лесник. – У волка и масть другая, и морда, и хвост поленом – сразу видно. Ну, начали кричать, махать – он ни на кого не кинулся, утек. Дети со школы шли, видят, к ним бежит, испугались. Девочка стала портфелем махать, он портфель из рук вырвал, ее не тронул… Мне сказали, я ружье схватил, на велосипед сел… Два дня ездил. Говорят, только что видели, там видели, там… Мне не попадается. Потом говорят, в тех кустах сидит. Я туда… Сидит задом к кусту, по морде пена течет. Ну, застрелил. Позвонил в район. Не трогай, говорят, едем. Приехал районный ветеринар, в перчатках голову отрезал, в два мешка пластмассовых укрутил. Рукой, говорит, не дотрагивайся, облей бензином, спали. Рядом яму выкопай и чем-нибудь спихни, что останется от его… Я и ту палку спалил… Бешеным оказался. Правда, никого не покусал.
– Да! – уважительно произнес отец. – От бешенства и лекарств нет, только профилактические прививки. Иначе страшная смерть…
