— Не важно, — возразил Коршун, ловко выбивая его оружие.
— Филлиноэртли, — буркнул Ингви, — даю тебе еще минуту, потом вмешаюсь. Закругляйся.
— Слушаюсь, капитан! — Филька мощно врезал кулаком в челюсть своему противнику, тот обмяк. — Фу-у… Где мой кинжал?..
— Ладно, — Ингви ногой подтолкнул эльфу оружие, — заканчивай быстрее… Сэр Мольверн, как вы?
Демон повернулся к кровати и поймал взгляд старика, тот совершенно ошалел и, кажется, был в прострации.
— Кто… вы?.. — слабым голосом вопросил барон.
— Как это кто? — Удивился Ингви. — Ангела вызывали?
— А… Но…
В этот момент в дверях показался Тоиль, который скорее волочил, чем вел, спасенную Филькой девицу.
— Мадам, — слегка поклонился Ингви.
Девушка, на запястьях которой все еще болтались обрывки веревки, испуганно отшатнулась.
— Она не Вьота, не моя дочь, — почти спокойно пояснил старик, — это служанка во Вьотиныом платье. Сыну я тоже велел спрятаться, но он, упрямец… Сказал, что останется со мной…
— Ах вот как, сэр? — Холодно переспросил Ингви. — так вы хотели, чтобы эту девицу зарезали вместо вашей дочери?.. И разыграли такой спектакль — а, сэр?.. Право, не уверен, что стоило вас спасать… И где настоящая баронесса?..
— В башне, с господами странствующими рыцарями…
— Ладно, а где же… ага!
Обнаружив предводителя убийц (тот как раз начал приходить в себя), Ингви крепко схватил его за шейные латы и поволок из комнаты, приговаривая:
— А с вами я хочу пошептаться наедине, прекрасный сэр.
В дверях его нагнал вопрос старого барона Мольверна:
— Да кто же ты, Гангмар возьми? Кому я обязан спасением?..
— Имя мое легион! — Важно буркнул Ингви и вышел, волоча свою дребезжащую добычу.
ГЛАВА 46
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,
Как шатаясь бойцы об траву вытирали мечи.
И как хлопало крыльями черное племя ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык,
И дрожала рука у того, кто остался жив
В.Цой
«…Когда мои солдаты отдохнули, а лорды увидели, что численность армии возросла за счет полученных подкреплений — все хором принялись вымогать, чтобы я немедленно повел их в бой. Что до меня, то я был уверен в неизбежности поражения, но… Отказаться уже не мог. Осталось только одно — огласить мрачные пророчества и объявить о выступлении. Мы уже выходили из лагеря, когда пришло известие о падении Гонзорской крепости. Маньяк Энтуагл взял замок и предал всех, кого не убили при штурме, жестокой казни. Услыхав подробности, все орки преисполнились жажды мести и особенно мечтали поквитаться с епископом.
Следует заметить, что сам Энтуагл не был трусом — он выходил на поле брани в полном доспехе, выкованном специально для него таким образом, что латы походили на епископское облачение. И бился он не простым оружием — свою палицу сей прелат именовал Истинное Проклятие и оглушал ею противников. А добивал поверженных кинжалом Истинное Благословение… Так что повстречать его на поле брани было возможно.
Словом, спустя три или четыре дня после падения Гонзора мы встретили армию, которой предводительствовал Фаларик. Во вновь поступивших под мою команду орках я не был уверен — и совершенно напрасно, ибо они не знали сомнений и тяжких дум, кои обуревали ветеранов. Новички не пережили с нами гибель Анзога, да лорд для них не так уж много значил; они не изведали трудностей схваток с гномами Гравелина, зато по самые уши были напичканы сказками о мощи и непобедимости Сына Гангмара… Когда они шли в бой — они шли побеждать!.. И не их вина, что победить не удалось.
Чтобы не дать неприятелю использовать все преимущества, я поступил нестандартно — бросил в атаку пехоту. Уж этого не ждал даже Фаларик! Пехота атаковала тяжелую кавалерию — а рыцари еще не успели построиться. Вместе с этим я использовал все, что мог из своего магического арсенала — и с удивлением ощутил противодействие из вражеского стана. Там были колдуны! Их было немного, они были слабы, но… Что ж, по крайней мере, одного я добился — колдуны вновь могли свободно ходить по Миру и даже участвовать в войне… Впрочем, в этом сражении от магии зависело немного.
После того, как орки связали боем конницу, началась та самая всеобщая свалка, которая давала нам хоть какие-то шансы на победу. В первые ряды я поставил новобранцев, так как меньше дорожил ими — но они дрались геройски… И почти все погибли. Зато им удалось собрать в центре поля вокруг себя такую толпу, что врагу стало невозможно использовать свои преимущества — натиск тяжелой кавалерии и обстрел эльфийских лучников с их дальнобойными луками. Фаларик велел эльфам пускать стрелы через головы дерущихся в центре, в ответ я выставил своих стрелков с той же задачей. А лучников у меня было больше. Он пытался послать в атаку на флангах гномью пехоту — я бросил против них троллей… Нас не раздавили — но это было все, чего я добился… Когда солнце склонилось к горизонту, наши армии разошлись, каждая в свой лагерь. Ночью я отправил против вражеских застав Наездников — это было их время. В течение всего этого кровавого дня я не решился послать их в бой, поскольку не видел хорошей возможности использовать свой последний козырь. Так что Наездники, которые целый день в ярости глядели, как бьются и умирают их братья, теперь устремились в ночной рейд с большим воодушевлением. Их проделки той ночью по результату, пожалуй, превзошли все усилия армии днем. Во всяком случае, по воздействию на боевой дух врага — точно превзошли.
К моему удивлению с рассветом вражеское войско снялось с лагеря и двинулось на север, до того был велик их страх перед волчьими всадниками. У нас не было сил, чтобы преследовать его — но мои лорды опять настояли. Мы двинулись за врагами и преследовали их ровно один день — пока к ним не присоединилась армия Энтуагла… Теперь у сил Света был такой перевес, что они вновь пошли нам навстречу, не устрашившись даже ночных атак Наездников… Мы вновь приняли бой. Безнадежный бой.
В тот день я бросил на врагов все, что мог, даже Наездников, хотя днем они не могли сыграть достаточно большой роли. Они и полегли почти все, вместе со своими зверюгами — но им удалось добраться до епископа Энтуагла. Говорят, что волки Наездников растерзали сего злого пастыря вместе с его стальным облачением в клочья… Так что он вполне заслужил право носить тот мученический венец, что намалеван не его тупой башке во всех «Житиях»…
Но кроме смерти злого епископа — больше мы не добились ничего. Если предыдущий бой закончился почти победой, то этот — уж точно поражением. После этого никто не возражал мне, когда я увел войско на юг. Мы отступали Ничейными Полями, а следом за нами, не отставая, двигалось объединенное войско Света. Да, они все так и остались единым войском, признав первенство Фаларика. Случилось именно то, чего я боялся, то, чего не понимал Анзог — силы Света объединились под единым началом. А я… Я так и продолжал прислушиваться к требованиям лордов, по-прежнему облекая свои мудрые советы в форму пророчеств. Иначе их не стали бы слушать.
