– Так вот, сегодня утром его обнаружили в коридоре около спуска в погреб. Перед дверью. Он убит.
– Убит? – переспросил я. – Кем?
Теллер посмотрел мне прямо в глаза:
– А вот это – самое интересное, господин Гиляровский. Именно это я хотел бы узнать от вас. Судя по всему, он убит человеком, которым вы недавно так сильно интересовались.
Я чуть рот не открыл от такого поворота. Но тут тяжелая входная дверь распахнулась, и в торговый зал ворвался Елисеев – как всегда свежий и безукоризненный. Впрочем, теперь – до крайности взволнованный.
– Ну что? – крикнул он Теллеру, а потом заметил меня. – Гиляровский? Уже здесь? Отлично! Пойдемте!
Но я не сделал и шагу.
– Что такое? – удивился Елисеев.
– Не сдвинусь с этого места, пока вы не вызовете полицию, – сказал я твердо. – Второй раз вы меня так просто не облапошите.
– А! – кивнул миллионер. – Да-да.
– Прямо сейчас.
Елисеев прищурил глаз, а потом пригладил свои светлые волосы над правым ухом.
– Не беспокойтесь, Владимир Алексеевич, следователь уже едет.
– Больше не боитесь огласки? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.
– Огласки не будет.
– Вот как?
Входная дверь открылась, и внутрь вошел толстый человек в темно-сером костюме с высоким накрахмаленным воротником рубашки, подпиравшем круглые тщательно выбритые щеки. Узел черного галстука был затянут, пиджак застегнут на все пуговицы! – Я поразился, как бедняга дышал в своем футляре? Котелок и очки на носу дополняли картину.
Следователь остановился посреди зала, вытащил из кармана большой коричневый платок, вытер за ушами и с интересом осмотрелся по сторонам.
– Насколько я понимаю, это как раз представитель властей? – кивнул в его сторону Елисеев. – Федор Иванович, пригласите его сюда.
Теллер подошел к толстому мужчине в котелке, задал ему вопрос, а потом указал рукой в нашу сторону. Гость приблизился и снял котелок. Рыжеватые волосы его под котелком были мокрыми и слипшимися.
– Господин Елисеев, если не ошибаюсь? – спросил следователь сиплым голосом. – Григорий?..
– Григорьевич, – докончил за него миллионер. – А вы?
– Ветошников. Никифор Сергеевич. К вашим услугам.
Мужчина замолчал, считая, что имени-отчества с фамилией достаточно. Он не назвал ни своего звания, ни чина, даже не упомянул, что прибыл из Сыскного отделения – вероятно, Елисеев позвонил не просто в полицию, а московскому градоначальнику с просьбой прислать кого-то, кто и обеспечит отсутствие огласки. И был выбран именно Ветошников.
Я немного знал о нем по своей прежней работе в «Московском листке». С журналистами он общался крайне высокомерно. Если другие следователи могли злиться на нашего брата, репортера, позволяли себе и ругнуться, и наорать, то Ветошников нас не замечал. Просто делал знак городовому, и тот оттирал журналистов подальше, чтобы не мешали следствию. Задавать ему вопросы, пытаться узнать подробности было делом совершенно бессмысленным. Никифор Сергеевич смотрел на тебя как на пустое место и не удостаивал ответом.
Заметив меня, следователь изменился в лице – как будто у него зуб заболел:
– А что тут делает этот господин? – спросил он, обернувшись к Григорию Григорьевичу. – Мне были даны определенные указания… Я не могу обеспечить, сами понимаете что, в присутствии этого субъекта. – Он указал на меня пальцем.
– Понимаю, – кивнул Елисеев. – Но у нас с Владимиром Алексеевичем договор. Он присутствует и высказывает свое мнение. Об остальном не беспокойтесь.
Ветошников удивленно взглянул на меня. Я ответил ему яростным взглядом – еще не хватало, чтобы этот индюк подумал, будто Елисеев меня купил! Но сказать что-нибудь резкое я не успел, потому что хозяин магазина направился к уже знакомой мне двери, ведущей в коридор.
Я шел сразу за следователем, а Теллер замыкал нашу процессию. Как жаль, думал я, что из Сыскного прислали именно Ветошникова, а не Захара Борисовича. Архипову я доверял, да и он относился ко мне по-особому. Что ждать от Ветошникова – я даже не мог предположить.
Тело лежало прямо у лестницы, ведущей в подвал. Это был пожилой мужчина с седыми усами в одной рубахе, залитой темной кровью. Правая рука его покоилась на мешке, завязанном бечевкой. Глаза были закрыты. Один сапог наполовину слетел с ноги и вывернулся в сторону.
– Здесь мало света, – деловито сказал Ветошников. – Прикажите принести еще лампу. Мне надо осмотреть убитого…
Елисеев взглянул на Теллера, и тот пошел дальше по коридору. Я прислонился к стене, чувствуя, как рубаха начинает липнуть к телу. Следователь повертел свой котелок в руках, а потом просто надел его на голову и повернулся к Елисееву.
– Желаете присутствовать при осмотре?
Григорий Григорьевич кивнул. Ветошников, не обращая на меня внимания, пожал плечами.
– Кто сможет ответить на мои вопросы?
– Мой начальник охраны, Теллер, Федор Иванович. Тот, который пошел за лампой.
– Хорошо. Вот и он.
Теллер вернулся с керосиновой лампой. Он хотел передать ее Ветошникову, но тот покачал головой, с трудом наклонился и задрал мертвому рубашку, обнажив белесый живот и безволосую грудь с черной щелью раны.
– Посветите сюда, – следователь указал на нее.
– В сердце, – сказал я.
– Да, – пробормотал Никифор Сергеевич, – грамотно. Финка. Размер сейчас не скажу, это нужно будет отдельно исследовать. Когда, говорите, нашли тело?
– Сегодня рано утром, при обходе, – ответил Теллер.
– Странно.
– Что странного? – спросил Григорий Григорьевич.
– А? – как будто очнулся Ветошников. – Простите, это я так вслух рассуждаю. Не обращайте внимания. Выводы сделаем позже.
– Что у него в мешке? – спросил я Теллера.
Тот присел на корточки и взялся за узел на бечевке, но следователь вдруг резко отвел его пальцы.
– Позвольте! – твердо сказал Ветошников. – Будете прикасаться к уликам только после моего разрешения. Пока лучше осмотрите все вокруг – может быть, убийца бросил нож. Лампу теперь отдайте мне.
– Я уже смотрел, – сухо произнес Теллер. – Ничего нет.
– Хорошо смотрели? – взглянул на охранника Ветошников.
– Да.
– Не могли пропустить?
– Нет.
Ветошников с трудом встал и вытер платком вспотевшее лицо. Потом снял очки и протер переносицу.
– Душно, – сказал он. – Ну, раз орудия убийства на месте не обнаружено, давайте посмотрим, что в мешке.
Теллер пожал плечами, снова присел на корточки и быстро развязал бечевку. Потом опустил края мешка, обнажив несколько свертков в промасленной бумаге.
