– Что это? – спросил следователь.
Теллер развернул большой кусок окорока, фунта в два, три круга колбасы, разрезанные на крупные части, и еще что-то мясное.
– Дайте мне, – потребовал Ветошников, принял ветчину и понюхал. – Так-так. Есть какие-то идеи?
Теллер взглянул на Елисеева и после того, как тот кивнул, сказал:
– Пахомов Иван. Сорок два года. Ржевской губернии. Работал смотрителем за собаками. Два дня назад пришел за расчетом – что-то у него дома случилось. Вроде как жена при смерти. Наврал, наверное. Собирался первым поездом отбыть. Но я так думаю, задержался в Москве и решил приехать домой не с пустыми руками. Пришел ночью в магазин. Как пробрался через охрану, не знаю пока, но выясню. Наверное, дежурный не знал, что Пахомов взял расчет и пустил его на ночную смену. А тот спустился в подвал, благо собаки его знают, отрезал себе гостинцев и пошел наверх. Тут его и убили.
Теллер замолчал. Следователь снова с кряхтением наклонился над телом и пощупал его руку, потом выпрямился.
– А кто убил-то? – с невинным видом спросил он у Теллера.
Охранник коротко кашлянул и быстро взглянул на меня.
– А вот это вопрос к Владимиру Алексеевичу. Это его знакомый убил.
– Опять вы это говорите! – фыркнул я. – Что за глупость!
Теллер поморщился и достал из нагрудного кармана мятый листок бумаги.
– Убийца письмецо оставил. Сверху лежало.
Ветошников резко выдохнул:
– Какого… Я же просил ничего не трогать на месте преступления!
– Простите, – сказал Теллер, передавая ему бумажку. – Боялся, что сквозняком унесет.
Ветошников схватил записку и поднес ближе к лампе. Я подумал, что было бы неплохо ознакомиться с содержимым, и попытался незаметно переместиться за спину сыщика, но Никифор Сергеевич бросил на меня косой взгляд и загородился плечом. Я с упреком взглянул на Елисеева. Тот смотрел на меня с пониманием и обратился к сыщику.
– Прочтите вслух.
Ветошников досадливо поморщился и прочитал:
– «Помни о Красном Призраке!» Подписи нет, написано карандашом на четвертинке листа.
Елисеев не удержался и с плохо скрываемой тревогой посмотрел на Теллера. Сыщик продолжил:
– Ну что, господа, есть какие-нибудь идеи по поводу записки? Что за Красный Призрак? У меня все больше вопросов.
Елисеев с Теллером снова переглянулись, и я успел заметить, что Теллер коротко кивнул в мою сторону. Миллионер спросил у Ветошникова:
– Нужно ли вам еще время для осмотра?
Тот пожал плечами. У меня начало складываться впечатление, что Ветошников и не особо-то рвался раскрывать это убийство, понимая, что его пригласили скорее для проформы.
– Тогда предлагаю подняться наверх, – сказал Елисеев и двинулся в сторону лестницы, ведущей наверх, в контору.
Мы гуськом последовали за ним. Будучи последним в этой колонне, я воспользовался случаем, нагнулся и провел пальцем по голенищам сапог убитого. А потом вытащил из кармана платок и постарался стереть жирную грязь с пальца, пока никто не заметил.
В конторе Елисеев привычно сел за стол главного бухгалтера, Ветошников примостился рядом, а Теллер встал на страже у дверей. Я же воспользовался случаем, чтобы подойти к окну и глотнуть немного воздуха из открытой форточки.
– Ну-с, – начал сыщик. – Продолжим!
Елисеев кивнул Теллеру, и тот указал подбородком на меня. Однако я решил не упрощать им работу и с совершенно спокойным видом открыл табакерку и вынул оттуда понюшку табака. В полном молчании они наблюдали, как я заправил табак в ноздрю и коротко вдохнул.
– Господин репортер! – певуче позвал Ветошников. – Не молчите!
– Не молчать о чем?
– Что за Красный Призрак упомянут в записке?
Я сел на широкий подоконник и стал рассказывать медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не сказать того, чего говорить не хотел:
– Это группа молодых людей, которые… оживили одну старую студенческую традицию – наряжаться в красное, проникать в этот дом и пугать окружающих. Проникают они через подземные ходы. Всего их три. Два хода мне известны…
– Откуда? – быстро спросил сыщик.
– От одного из бывших студентов. А третий остается не найденным.
– Разрешите мне, – подал голос Теллер. – Намедни этот господин, – он снова указал подбородком в мою сторону, – спрашивал меня, не проникал ли в магазин некий юноша. Теперь я хочу спросить: не он ли оставил нам и тело, и эту записку?
Я прислонился спиной к тонкой решетке, которой было забрано окно конторы, и пожал плечами.
– Что это за юноша? – задал мне вопрос сыщик.
– Борис Ильин, кажется, студент. Родом из… Ростова, если не ошибаюсь, жених Веры Мураховской. – Я повернулся к Елисееву и повторил со значением. – Той самой Веры Мураховской.
– А это что за девушка? – спросил Ветошников.
– Я потом вам расскажу, – вмешался Григорий Григорьевич. – Чуть позже.
Ветошников засунул одну руку в карман, а пальцами второй стал барабанить по столу.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Вы говорите, что именно этот Борис Ильин пробрался по неизвестному пока вам подземному ходу в магазин и убил вашего человека, когда тот пытался украсть ветчину?
– Я этого не говорил, – ответил я.
– Но записка! – подсказал Теллер.
Я пожал плечами. История мне совершенно не нравилась – потому что от нее слишком дурно пахло. Вернее было бы сказать наоборот, но с этим вопросом я собирался разобраться сам, без присутствующих.
– Мы забыли вот о чем, – задумчиво сказал Елисеев, – внизу, кроме собак, которые привычны к Пахомову, был же еще тот самый молодой парень, которому я отдал часы. Как он не заметил Пахомова, когда он забирался на стол, чтобы срезать кусок окорока?
– Спал, подлец! – отозвался Теллер. – Как в прошлый раз. Разрешите уволить?
– Немедленно, – ответил хозяин магазина. – И скажите ему, что если начнет болтать, то попадет под суд – все-таки нанесен ущерб. В общем, сделайте так, чтобы он не трепал языком.
– Есть, – кивнул Теллер.
И я снова отметил эту привычку отвечать коротко, по-военному.
Ветошников закончил барабанить пальцами и уставился на меня.
– Так где же можно найти этого призрака Ильина? Где он живет? Вам это известно, Гиляровский?
– Нет, – ответил я. – Мне это неизвестно. Я встречал его только один раз – в доме профессора Мураховского, отца несчастной Веры.
– Почему несчастной? – живо поинтересовался сыщик и снова посмотрел на Елисеева.
– Я и это расскажу вам позже.
