– А вы стали осведомителем Охранного отделения, – добавил я, ухмыляясь.
– Это жандармы так думали, – возразил Уралов. – На самом деле, я всегда работал только на себя.
– Зачем вы пришли? – спросил я.
– Ну уж, конечно, не для того, чтобы вы меня побили, как хотели вчера, когда ворвались в Аржановку. А нас там уже и нет! Мы переехали, Гиляровский. Мы теперь находимся в гораздо лучших условиях, уверяю вас! Вам понравится у нас, мы даже кресло для вас приготовили.
– Кресло для меня? – оторопел я. – Что за наглость!
– Нет-нет, – возразил Уралов. – Это не наглость. Мы расширяем предприятие и делаем его более респектабельным. Поэтому я подумал, что такой консультант, как вы, нам просто необходим. Я не собираюсь привлекать вас к разработке схем, хотя это было бы очень даже неплохо – уверяю, наши гонорары уже намного больше, чем те, которые вы получаете в издательствах. Но я готов ограничиться и просто консультациями. У вас живой и энергичный ум, Гиляровский. Мне как раз такой нужен, потому что я и сам обладаю не менее живым и энергичным умом. Но я циник, а цинизм – это полезное, но не самое ходовое качество души. Большинство людей, с которыми мы имеем дело, обычные добрые нормальные люди. И они мыслят так, как недоступно ни мне, ни моим помощникам. А вы как раз подходите нам, потому что мыслите так же, как большинство. Иначе вы не стали бы популярным журналистом. Люди просто не понимали бы вас, не чувствовали в вас своего. Идите ко мне, Гиляровский, идите – сначала просто, чтобы познакомиться, посмотреть, как мы работаем, над чем работаем и какую получаем за это прибыль. Сначала вы посмотрите, потом вставите пару фраз, вас что-то заинтересует, вы втянетесь, и – дело пойдет!
– Идите к черту, – сказал я. – И постарайтесь больше не попадаться мне на глаза, особенно в безлюдных местах. Потому что там я так вас «проконсультирую», что домой вы вернетесь по частям!
– Как знаете! – ехидно улыбнулся Уралов. – Кстати, я довольно давно здесь. Вот недавно вы выходили вместе с одним господином. Постояли с ним в воротах, а потом вместе вернулись обратно. Скажите, это ведь с бывшим жандармским офицером Федором Ивановичем фон Теллером вы разговаривали? С моим, так сказать, крестным?
– Именно с ним, – ответил я.
– Какая печальная судьба! – вздохнул Уралов. – Вы, может быть, не знаете, но его жена очень больна.
– Знаю.
– И вы знаете, чем она больна?
– Туберкулезом.
– Это вам сказал сам фон Теллер?
– Нет, я узнал из другого источника.
– Ах, как жалко, – сказал Уралов. – Но ваш источник вам соврал! Жена Теллера больна вовсе не туберкулезом. Туберкулез – это заболевание людей благородных, запертых в душных комнатах и занятых интеллигентскими занятиями – чтением книг или написанием доносов, например. А жена Теллера больна сифилисом.
– Как так?! – удивился я.
– Дело в том, что дорогой Федор Иванович довольно давно пристрастился к услугам проституток. Причем проституток низкого пошиба, обитающих на небезызвестной вам Грачевке. Возможно, ему наскучили пресные прелести супруги. Но кроме прочих радостей, Теллер получил от проституток сифилис. И наградил им свою жену. И знаете, что самое интересное? – спросил Уралов. – Сам он обратился к врачу. Тот назначил лечение препаратами ртути и мышьяка. Болезнь ротмистра, кажется, отступила. А вот жена к врачу не обращалась. Похоже, Теллер вовсе не сообщил ей о диагнозе. Соврал про туберкулез. Да и не может Теллер отвести жену к доктору, иначе его обман вскроется. Он лично занимается ее лечением, подсыпая ей в еду такие же препараты ртути и мышьяка, которые сам принимал по рецепту. Вот только вопрос – в каких пропорциях?
– Откуда вам все это известно? – спросил я.
– О, я слежу за жизнью моего любимого фон Теллера. Мне о нем рассказывали проститутки, которых он покупал. Да и врач, который его лечил. Информация – это великая вещь, Владимир Алексеевич, вам ли этого не знать! А детали, подробности – отмычка не только к характеру человека. Это еще и отмычка ко всем сейфам с деньгами. Это вообще универсальная отмычка, Владимир Алексеевич. Так что подумайте, подумайте, и, возможно, однажды вы захотите переступить порог моей новой Тайной обители. Просто дайте объявление в любую газету: «Ищу Тайную обитель. В. Г.». Я сразу явлюсь к вам на белом коне!
– Уходите, Красильников! – сказал я. – Уходите, ради бога, потому что я едва сдерживаюсь, чтобы не искалечить вас. И запомните навсегда – я ни за какие коврижки на свете не дам такого объявления в газете! Я никогда не переступлю порога вашей паршивой Тайной обители! Потому что всегда буду помнить о предсмертном письме профессора Мураховского. Вы для меня не более чем вошь, которую я готов раздавить.
– Никогда не говори никогда, – сказал Красильников и бодро пошел прочь, постукивая по булыжникам своей легкой тросточкой, сделанной из бамбука.
– Погодите! – крикнул я.
Красильников остановился.
– Третий подземный ход! Где он?
Мерзавец пожал плечами:
– Не понимаю, о чем вы говорите! – И продолжил движение.
Я уж собрался догнать его, но Красильников вдруг вскочил в стоявшую на обочине пролетку.
– Забудьте про третий ход! – крикнул он мне, отъезжая. – Не занимайтесь ерундой! Я буду вас ждать!
Я с досадой плюнул на тротуар.
К своему стыду признаюсь, что год спустя мне пришлось все-таки поместить в газете объявление: «Ищу Тайную обитель. В. Г.».
Глава 12. Крыса в храме
Вернулся я домой совершенно промокший. Хотелось срочно сбросить с себя всю одежду, вымыться и почистить зубы – такое гадостное ощущение оставил разговор с Красильниковым! Но тут Коля принес телеграмму:
«ВЫЕЗЖАЮ ПЕТЕРБУРГА СКОРЫМ ТЧК ВЕЧЕРОМ БУДУ У ВАС ТЧК ДОЖДИТЕСЬ ТЧК ЕЛИСЕЕВ».
– Знаешь, Коля, – сказал я. – Возьми Ивана и съезди на Остоженку. Он тебе покажет контору «ангелов-хранителей». Найдешь там Петра Петровича Арцакова и спросишь, удалось ли ему найти студента или нет. А потом сразу сюда. Сам я больше никуда не поеду. Да! По дороге загляни в лавку, купи пару кругов жареной колбасы. Понял? И зонт не забудь, а то промокнешь, как я.
– Сделаю! – заявил Колька и пошел в прихожую.
– И галоши! – крикнул я ему вслед.
– Вы прямо как Мария Ивановна! – ответил Коля.
Я вздохнул, подошел к окну и стал смотреть вниз, пока не убедился, что мой секретарь с зонтом и в галошах сел в пролетку. Иван опустил над ним кожаный верх, и они поехали. Только после этого я прошел к буфету, налил себе полстакана рому и отправился в кабинет – к креслу и халату. К блокноту и карандашу.
Время тянулось медленно. Я успел сделать все необходимые заметки и еще раз прогуляться к буфету. Пил я на голодный желудок, и поэтому меня скоро разморило. Дождь все так же стучал по карнизу, в комнате было тихо, только с кухни доносилось тиканье ходиков. Я уже собирался задремать, но тут вернулся Коля с известием, что Арцакову пока хвастаться нечем.
