Но ключ не повернулся. Елисеев попытался снова. Тот же результат. Елисеев вынул ключ и вставил его снова, но и в этот раз открыть сейф не удалось. Миллионер отошел от сейфа и посмотрел на Теллера.
– Что случилось, Григорий Григорьевич? – спросил главный охранник.
– Хотел бы узнать это от вас, – сказал Елисеев. – Я не могу открыть сейф.
– Позвольте, – удивился Теллер. – Но ключ хранился у вас.
Елисеев раздраженно пожал плечами.
– Что за черт! – воскликнул он и снова попытался открыть сейф – однако опять безрезультатно.
Следующие десять или пятнадцать минут Елисеев снова и снова набирал комбинацию цифр на диске, а потом вставлял ключ и не мог повернуть его даже на пол-оборота.
– Похоже, что с сейфом возникла проблема, – наконец сказал он, вспотев. – Странно, я недавно проверял механизм. Все работало.
Он посмотрел на меня:
– Что думаете вы, Владимир Алексеевич?
– То же, что и вы, – ответил я, – замок испорчен. Возможно, кто-то засунул в отверстие обломок гвоздя или кусочек свинца. Григорий Григорьевич, может быть, вы отвезете деньги к себе и положите их в личный сейф, в своей квартире?
– Нет, – быстро сказал Елисеев, покраснев. – Я не могу сейчас… Мне неудобно. Пусть лучше остаются здесь. Я немедленно дам телеграмму представителю фирмы-изготовителя этого сейфа. Их отделение есть в Петербурге. И завтра утром механик приедет вместе с моими конторскими служащими. Все это время деньги должны оставаться здесь, под охраной.
Он повернулся к Теллеру:
– Федор Иванович, вы лично отвечаете за этот саквояж. Я требую, чтобы вы всю ночь, до приезда специалиста, находились в этой комнате неотлучно. Поставьте охрану у дверей, а также у всех входов в магазин. И еще, я хотел бы, Владимир Алексеевич, – сказал Елисеев, обращаясь уже ко мне, – чтобы вы тоже подежурили здесь. Боюсь, все это не случайность, и ночью у нас могут быть гости.
– Если вы мне не доверяете, Григорий Григорьевич… – начал Теллер.
– Я доверяю вам, – ответил миллионер, – но, знаете, одна голова хорошо, а две лучше. И хватит об этом. Я так хочу. Чем больше будет народу, тем лучше. А Владимир Алексеевич с его прекрасной спортивной формой безусловно пригодится. Вы согласны помочь, Гиляровский?
– У меня были планы на этот вечер, – начал я, – но если вы просите…
– Теллер? – Елисеев повернулся к главному охраннику.
– Слушаюсь, – тихо ответил тот и зло посмотрел на меня.
– Ну же, Федор Иванович, посидим, поболтаем, ночь пролетит незаметно.
– Не сомневаюсь, что это будет самая яркая ночь в моей жизни, – пробурчал Теллер.
Елисеев распорядился, чтобы нам в контору принесли бутербродов и несколько кувшинов с водой. Было решено перенести в контору даже ночной горшок из сторожки, чтобы мы могли справлять нужду, не выпуская друг друга из виду.
Наконец все ушли и оставили нас с Теллером вдвоем. Он сел у стола, на котором стоял саквояж. Я подвинул стул к противоположному концу стола и тоже сел, вынул из кармана блокнот, карандаш и стал писать заметки, время от времени исподтишка поглядывая на Теллера. Тот сидел, закрыв глаза, как будто дремал. Но по движению желваков на его скулах я мог определить, что он напряжен. Время тянулась медленно. За окнами скоро смолкли далекие звуки города, не слышно было больше грохота колес пролеток по булыжной мостовой, затихли голоса людей, дождь продолжал барабанить по оконному стеклу. Наконец Теллер взял бутерброд с ветчиной и принялся есть. Я тоже почувствовал голод и потянулся за бутербродом. Теллер пододвинул ко мне блюдо.
– Как вы думаете, Гиляровский, этот «призрак» сегодня действительно появится?
– Думаю, обязательно, – ответил я, иначе зачем весь этот фарс с замком сейфа. У вас есть револьвер, Федор Иванович?
– А у вас?
– Есть, – ответил я.
– И у меня тоже, – сказал Теллер.
– Вы хорошо стреляете? – спросил я.
– Не разучился еще. А вы, Гиляровский?
– Я служил во время последней турецкой кампании в пластунах.
– А, – ответил Теллер, – понятно. Но это было давно.
– Да.
Мы помолчали еще немного, и скоро блюдо с бутербродами опустело. Теллер взял его, подошел к двери, открыл и сказал:
– Николаев, прикажи, чтобы нарезали еще, у Владимира Алексеевича хороший аппетит.
– Может, запереть дверь? – спросил я.
Теллер отрицательно покачал головой.
– Ни в коем случае, – сказал он. – За дверью стоит мой человек. Если мы запрем дверь, то не сможем прийти ему на помощь. И потом, вы же понимаете, Владимир Алексеевич, мы здесь не столько для того, чтобы охранять деньги, а для того, чтобы поймать «призрака». Деньги в любом случае останутся в магазине, потому что здесь не меньше пяти людей охраняют выходы.
За окном окончательно стемнело, я встал и подошел к стене, чтобы включить свет, но Теллер сказал:
– Не надо, Гиляровский! Не трогайте выключатель. Если мы будем на свету, из коридора нас будет хорошо видно, а мы не увидим никого.
– Но там же стоит ваш человек, – возразил я.
Теллер пожал плечами:
– Да, но пусть лучше так, это на крайний случай. Ведь ваш студент уже убил двух человек. Он опасен, Гиляровский.
– Ничего, – беззаботно ответил я, – видали и опаснее!
Мы продолжали сидеть в темноте. Стол был неудобный, и я вспомнил о своем кресле, о том, как имел обыкновение дремать в нем в туркменском широком халате. Здесь же дремать не получилось бы, впрочем, этого и не стоило делать. В наступившей тишине я слышал дыхание Теллера – ровное и размеренное, а также шаги нашего охранника за дверью.
– Скажите, Теллер, если «призрак» явится, вы попробуете схватить его живым или застрелите?
– Застрелю.
– И все же, прошу вас не стрелять в него, если возможно. Я хотел бы поговорить с ним, понять, что им движет.
Теллер хмыкнул неодобрительно и устроился поудобнее на своем стуле.
– Сколько времени? – спросил я.
Главный охранник машинально достал из кармана часы, но не раскрыл их, а тут же убрал обратно.
– Мои встали, – сказал он. – Забыл утром завести.
– Ну что же, будем просто ждать.
В темноте я не мог сказать точно, но мне показалось, что Теллер вынул из кармана тот самый брегет, который Елисеев отдал молодому смотрителю собачьего зала, уволенному после смерти прежнего сторожа. Возможно, Федор Иванович, увольняя парня, отобрал у него и часы. Мог ли он оставить их себе по старой привычке? Я встал, подошел к окну и постарался незаметно, повернувшись спиной к Теллеру, достать свои часы. До полуночи оставалось еще двадцать минут.
