Заплатина не могла не чувствовать собственного ничтожества рядом с этими дарами фортуны. Чтобы хоть чем-нибудь пополнить свои недостатки, почтенная женщина обратила свое внимание на Привалова, который в ее рассказах являлся какой-то частью ее собственного существования. Как бы удивился сам Привалов, если бы услышал, как Хина распиналась за него пред Зосей. Во-первых, он был чем-то вроде тех сказочных принцев, которые сначала являются без королевства, а потом, преодолевая тысячи препятствий, добиваются своих наследственных прав. Хина сумела придать истории наследства Привалова самый заманчивый характер, а его самого наделила такими достоинствами, какие оставались незаметны только благодаря его скромности. Во-вторых, мельница Привалова и его хлебная торговля служили только началом осуществления его гениальных планов, – ведь Привалов был герой и в качестве такового сделает чудеса там, где люди в течение тысячи лет только хлопали ушами. Заплатина тонко намекнула Зосе, что мельница и хлебная торговля служат только прикрытием тех социальных задач, которые взялся осуществлять Привалов. Да, это был социалист и очень опасный человек, хотя никто этого и не подозревает благодаря его тонкой скромности. Новый Привалов, которого Хина создавала слушательнице, увлекал рассказчицу, и она сама начинала верить собственным словам.
– Да, он не походит на других, – задумчиво говорила Зося.
– Конечно!.. Это, mon ange, необыкновенный человек.
– Скажите, он ведь, кажется, был влюблен в Надежду Васильевну? – неожиданно спросила Зося.
Хина немного смутилась в первое мгновение, но сейчас же победоносно вышла из своего затруднительного положения.
– Могу вас уверить, что серьезного ничего не было… Просто были детские воспоминания; затем сама Надежда Васильевна все время держала себя с Приваловым как-то уж очень двусмысленно; наконец, старики Бахаревы помешались на мысли непременно иметь Привалова своим зятем. Вот и все!..
Зося снизошла до того, что сделала визит Заплатиной в ее маленькую избушку, где пахло курами и телятами. Заплатина, конечно, постаралась не остаться в долгу и через два дня заявилась в своем лучшем шелковом платье к Ляховским. Все шло отлично, пока Хиония Алексеевна сидела в комнате Зоси, но, когда она показалась в столовой, ей пришлось испытать сразу две неприятности. Во-первых, пани Марина приняла Хину с ее французским языком с такой леденящей любезностью, что у той заскребли кошки на сердце; во-вторых, Давид, отлично знавший Хионию Алексеевну по Общественному клубу, позволил себе с ней такие фамильярности, каких она совсем не желала для первого визита.
Этот визит омрачил счастливое настроение Заплатиной, и она должна была из чувства безопасности прекратить свои дальнейшие посещения Ляховских. Да кроме того, ей совсем не нравилось смотреть на презрительное выражение лица, с которым встретил ее сам Игнатий Львович, хотя ему как больному можно было многое извинить; затем натянутая любезность, с какой обращался к ней доктор, тоже шокировала покорную приличиям света натуру Хионии Алексеевны.
Зося, конечно, относилась к ней хорошо, но она не хотела ронять своего достоинства в глазах этой девушки благодаря неприличному поведению остальных членов семьи.
У Хионии Алексеевны блеснула счастливая мысль.
– Я удивляюсь, mon ange, – говорила она однажды Зосе, – что вам за охота похоронить себя летом в четырех стенах, когда вы имеете полную возможность устроиться совершенно иначе, как восточная царица… Да!..
Зося пила кумыс, который ей привозили башкиры откуда-то из-под Красного Луга. Вот отлично было бы пожить жизнью этих номадов, а для этого стоило только поставить свою палатку около башкирских кошей. Палатку можно устроить на текинский образец: снаружи обить белым войлоком, а внутри убрать все бухарскими коврами. Это будет прелестно!.. Можно создать всю обстановку во вкусе кочевников, до последнего гвоздя. А как это будет оригинально! Какие parties de plaisir
[27]
можно будет там устраивать… Одно удовольствие – провести полтора месяца в такой палатке, буквально на лоне природы, среди диких сынов степей – одно такое удовольствие чего стоило. Зося расцеловала Хионию Алексеевну и ухватилась обеими руками за оригинальную выдумку.
– Только я прошу вас об одном, – говорила Заплатина, – выдайте, mon ange, все за собственное изобретение… Мне кажется, что ваши предубеждены против меня и могут не согласиться, если узнают, что я подала вам первую мысль.
– Хорошо, но с условием: мы будем жить вместе… Не правда ли?..
Хина поломалась для порядку и в конце концов изъявила свое согласие. Таким образом, ей незачем будет являться с визитами к Ляховским, и она будет иметь совершенно самостоятельное значение. А там – будет что будет…
Проект Зоси был встречен с большим сочувствием, особенно доктором, потому что в самом деле чего же лучше: чем бестолково толочься по курзалу, полезнее в тысячу раз получать все блага природы из первых рук.
Немедленно был послан в Троицк, как на ближайший меновой двор, особенный нарочный с поручением приобрести четыре кибитки: одну для Зоси, одну для конюхов, одну для женской прислуги и одну на всякий случай, то есть для гостей. Через неделю нарочный вернулся; немедленно было выбрано место под кибитки, и блестящая затея получила свое реальное осуществление. Место, где раскинулись палатки, было восхитительно: на высоком берегу безымянной речушки, в двух шагах от тенистой березовой рощи; кругом волновалась густая зеленая трава, точно обрызганная миллионами пестрых лесных цветочков. Башкирское кочевье оживляло ландшафт. Около дырявых, ободранных кошей суетилась подвижная полунагая толпа ребят, денно-нощно работали женщины, эти безответные труженицы в духе добрых азиатских нравов, и вечно ничего не делали сами башкиры, попивая кумыс и разъезжая по окрестностям на своих мохноногих лошадках; по ночам около кошей горели яркие огни, и в тихом воздухе таяла и стыла башкирская монотонная песня, рассказывавшая про подвиги башкирских богатырей, особенно о знаменитом Салавате. Верстах в десяти, на горизонте, темнели избы деревни Красный Луг. Благодатная Башкирия дышала здесь всеми своими красотами.
XII
Жизнь в кошах быстро восстановила здоровье Зоси. Она все время проводила на воздухе: нарочно были приведены из Узла Тэке и Батырь. Зося любила устраивать длинные прогулки верхом в обществе доктора. Хиония Алексеевна пыталась было принять участие в этих прогулках: однажды она совсем решилась было преодолеть свой институтский страх к оседланной лошади и даже, при помощи Ильи, взобралась на Батыря, но при первой легкой рыси комом, как застреленная птица, свалилась с седла и даже слегка повихнула ногу. Оставалось покориться судьбе и сидеть в коше, пока Зося гарцевала на своем иноходце.
В одну из таких прогулок доктор и Зося подъехали к самым Гарчикам.
– Вон мельница Привалова, – указал доктор на широкий пруд и строившуюся мельницу. – Если хотите, можем сделать визит Сергею Александрычу?
– С удовольствием, – согласилась Зося.
