Да, вот он, доступ в тюрьму, но как открыть дверь? На ней не было видно никаких кнопок или замков. Я снова и снова тщательнейшим образом изучал каждый квадратный дюйм ее поверхности, но сумел найти лишь крошечную, будто булавочный укол, дырочку чуть выше и правее центра дверного полотна – она выглядела как случайный дефект материала.
Я пытался заглянуть в это микроскопическое отверстие, но было ли оно глубиной в пару дюймов или шло насквозь, понять не мог, – по крайней мере, свет там не горел. Я приложил к дырочке ухо, вслушиваясь, но и тут мои усилия не принесли результатов.
Во время моих опытов Вула стоял рядом и пристально смотрел на дверь, и, когда я взглянул на него, мне пришло в голову испытать правильность моего предположения: что именно это и есть вход, который использовали Турид, черный датор, и Матаи Шанг, Отец фернов.
Резко отвернувшись от двери, я приказал Вуле следовать за мной. Секунду-другую он колебался, но потом прыгнул ко мне, скуля и дергая меня за ремни, пытаясь вернуть обратно. Но я отошел от двери на некоторое расстояние и лишь тогда позволил Вуле снова идти куда вздумается – мне нужно было проверить, куда он направится.
Вула тут же потащил меня обратно к тому же месту и снова уселся перед каменной колонной, таращась на блестящую поверхность. Я целый час пытался понять, как именно можно отомкнуть проход.
Я старательно припоминал все обстоятельства моей погони за Туридом, но всегда приходил к одному и тому же выводу: датор прошел через эту дверь благодаря собственным знаниям, без какой-либо помощи изнутри. Но как он с ней справился?
Был один случай в земле фернов, когда я освободил Тувию из Птарта из подземной тюрьмы. Девушка забрала у убитого тюремщика тонкий, похожий на иглу ключ, чтобы открыть дверь, ведшую обратно в зал Тайны, где Тарс Таркас сражался за свою жизнь с огромными банхами. В той двери был весьма затейливый замок, который и открывался тончайшим ключом.
Я принялся рыться в поясной сумке, положив ее на пол перед собой. Если удастся найти тонкую стальную проволоку, то, возможно, получится проникнуть в храмовую тюрьму.
Пока я рассматривал всякие мелочи, которыми вечно набиты поясные сумки марсианских воинов, моя рука нащупала радийный фонарик черного датора.
Я уже хотел отложить его в сторону как вещь совершенно бесполезную в нынешних обстоятельствах, но тут мой взгляд уперся в несколько странных букв и цифр, явно недавно нацарапанных на мягком золоте футляра.
Простое любопытство заставило меня сосредоточиться на них, но я далеко не сразу понял их смысл. На фонарике была надпись в три ряда, один под другим:
3 – 50 Т
1 – 1 Кс
9 – 25 Т
Мой интерес тут же угас, и я уже сунул фонарик в поясную сумку… однако не успели мои пальцы разжаться, как в памяти вспыхнул разговор между Лакором и его товарищем, когда младший ферн издевательским тоном цитировал слова Турида: «А как тебе эти его глупости насчет света? „Пусть свет горит с силой в три радийные единицы пятьдесят талов…“»
Ох, но это ведь и была первая строчка на футляре фонарика! «3 – 50 Т»! «…А один ксат пусть светит с силой в один радий…» Это вторая строчка! «…А потом двадцать пять талов с силой в девять единиц».
Да, я видел перед собой ту самую формулу. Но что она означала?
Правда, мне показалось, что я это понял; схватив увеличительное стекло, имевшееся в моих запасах, я стал самым пристальным образом рассматривать мрамор вокруг крохотной дырочки в двери. И наверное, даже вскрикнул, когда обнаружил едва видимые следы, оставленные марсианскими фонариками.
Стало очевидным, что к отверстию несчетные века прижимали радийные фонари, а зачем… ну, ответ тут мог быть только один: механизм замка активировался светом; и я, Джон Картер, принц Гелиума, держал в руках код, нацарапанный рукой моего врага на его собственном фонарике!
В толстый золотой браслет на моем запястье был встроен барсумианский хронометр – прекрасный инструмент, отсчитывавший талы, и ксаты, и зоды марсианского времени.
Внимательно следя за временем, я прижал фонарик к крохотному отверстию в двери, предварительно отрегулировав силу света с помощью диска на боковой части корпуса фонаря.
Пятьдесят талов, то есть около минуты, я пускал в отверстие луч силой в три единицы, потом в течение одного ксата – силой в одну единицу, и, наконец, двадцать пять талов в отверстие вливался свет силой в девять единиц. Эти последние двадцать пять талов были самыми длинными секундами в моей жизни. Отопрется ли замок в конце этого бесконечного промежутка времени?
Двадцать три… Двадцать четыре… Двадцать пять…
Я резко выключил фонарик и отвел его в сторону. Семь секунд я ждал… но не заметил никакого воздействия на механизм замка. Неужели вся моя теория была в корне неверна?
Стоп! Это галлюцинация из-за излишнего нервного напряжения или дверь действительно двинулась? Каменный блок медленно и бесшумно уходил в стену… Вряд ли я грежу наяву!
Плита отъехала назад футов на десять, и наконец справа показался узкий дверной проем, он вел в такой же узкий коридор, параллельный наружной стене. Едва этот вход открылся, как мы с Вулой прыгнули в него… а каменная дверь за нами тихонько вернулась на прежнее место.
В коридоре, где-то впереди, я увидел слабый отблеск, туда мы и поспешили. Свет шел из-за резкого поворота, за ним, чуть далее, было ярко освещенное круглое помещение.
В его центре находилась винтовая лестница.
Я сразу понял, что мы оказались в центре основания храма Солнца, – ступени вели к внутренним стенам тюремных камер. Где-то надо мной томилась в заключении Дея Торис, если Турид и Матаи Шанг не успели ее похитить.
Мы начали подниматься по спирали, и вдруг Вула пришел в дикое возбуждение. Он прыгал туда-сюда, хватая меня за ноги и за ремни, я уже подумал, что он свихнулся, и оттолкнул его. Но не успел я сделать шаг вперед, как пес вцепился зубами в мою правую руку и потащил меня назад.
Как я ни бранил и ни уговаривал его, он отказывался меня отпустить, и пришлось подчиниться его звериной силе. Конечно, можно было достать левой рукой кинжал, однако тронулся Вула умом или нет, я все равно не смог бы вонзить лезвие в преданного мне пса.
Вула поволок меня вниз, потом через круглый зал, в сторону, противоположную той, откуда мы вошли. Здесь оказалась еще одна дверь в очередной коридор, резко спускавшийся куда-то в недра. Вула, не колеблясь ни секунды, дернул меня в этот каменный ход.
Наконец он остановился и отпустил меня, встав между мной и выходом, глядя прямо мне в лицо, как будто спрашивая, сам ли я пойду за ним, или ему снова придется применить силу.
Грустно посмотрев на следы его здоровенных клыков на моей обнаженной руке, я решил подчиниться зверю. В конце концов его странные инстинкты могли оказаться более надежными, чем мое склонное к ошибкам человеческое суждение.
