Красное пятно на стали клинка пробудило во мне старую жажду крови настоящего воина, которая никогда не была так сильна в моей груди, как в этот момент. Я действовал столь стремительно и с такой смертельной точностью, что двое оставшихся фернов сразу поняли, чем все закончится.
Когда острая сталь нашла сердце одного из них, второй повернулся и побежал, а я, предположив, что он может таким образом указать мне дорогу, позволил ему удрать достаточно далеко – пусть думает, что спасся.
Ферн несся через внутренние помещения и наконец очутился у винтовой лестницы. Он помчался вверх, а я за ним. Наверху мы оба ворвались в небольшую комнату с пустыми стенами; единственное окно выходило на склоны гор Оц и долину Потерянных Душ.
Здесь ферн стал отчаянно царапать голую стену напротив окна. Я подумал, что там имеется тайный выход, и потому остановился, чтобы дать ферну возможность его открыть, – я вовсе не желал отнимать жизнь у этого бедолаги, лишь стремился найти Дею Торис, мою давно потерянную принцессу.
Но, как молодчик ни старался, панель не поддавалась его усилиям, и в конце концов он сдался и повернулся лицом ко мне.
– Ладно, иди своей дорогой, ферн, – сказал я ему, показывая на коридор, по которому мы сюда прибежали. – Я не хочу с тобой драться, мне не нужна твоя жизнь. Иди!
Вместо ответа он прыгнул на меня с обнаженным мечом, и так неожиданно, что я чуть не отступил перед его натиском. Итак, мне ничего другого не оставалось, кроме как дать ему то, чего он искал, и как можно быстрее, ведь, если бы я стал медлить, Матаи Шанг и Турид могли увести Дею Торис и Тувию слишком далеко.
Парень оказался отличным бойцом, он умел экономить силы и знал множество приемов. Увы, он, похоже, никогда и не слыхал о таком понятии, как «кодекс чести», потому что то и дело нарушал правила боев, принятые на Барсуме, – те, которые благородный человек готов соблюдать даже ценой собственной жизни.
Он зашел настолько далеко, что сорвал с головы свой священный парик и швырнул его мне в лицо, чтобы ослепить меня на мгновение и нанести удар в незащищенную грудь.
Однако его меч пронзил пустоту. Дело в том, что мне уже приходилось сражаться с фернами; и хотя никто из них не действовал в точности так, как этот парень, я знал, что это самые бесчестные и самые опасные бойцы на всем Марсе, и постоянно ожидал от них какой-нибудь новой выходки или дьявольской хитрости.
Но наконец мой враг перестарался: выхватив короткий меч, он метнул его в меня, словно кинжал, и сразу же бросился на меня с длинным мечом. Но круговое движение моего клинка выбило оружие из его руки, оно со звоном ударилось о дальнюю стену, а я, сделав шаг в сторону, позволил ферну самому всем телом налететь на лезвие.
Клинок вонзился в него по рукоять, и ферн с пронзительным криком рухнул на пол.
Задержавшись лишь затем, чтобы выдернуть меч из трупа противника, я прыгнул через всю комнату к стене напротив, к той самой, сквозь которую пытался пройти ферн. Я стал искать потайной замок, но ничего не нашел.
А дверь, через которую я попал сюда, оказалась уже заперта снаружи.
В отчаянии я налег всем весом на стену, но холодный неуступчивый камень не поддался моим усилиям. Вообще-то, я мог бы поклясться, что за стеной прозвучал тихий язвительный смех.
Я прекратил бесплодные попытки и подошел к окну комнаты.
Склоны Оц и далекая долина Потерянных Душ не вызвали моего интереса, зато резная стена башни, возвышавшейся надо мной, привлекла мое внимание.
Где-то внутри этой каменной громады томилась в плену Дея Торис. Наверху я видел окна. Там, возможно, и находился тот путь, который мог привести меня к ней. Риск был велик, но меня это не пугало, ведь на кону стояла судьба лучшей в мире женщины.
Я посмотрел вниз. В сотне футов подо мной на краю гигантской пропасти торчали острые гранитные валуны, над ними высилась башня; и если не на этих камнях, то на дне бездны поджидала меня смерть, если нога хоть раз соскользнет или пальцы не удержатся за стену.
Но другого пути у меня не было, и я, пожав плечами (хотя, должен признать, это больше походило на содрогание), шагнул на подоконник и начал опасное восхождение.
К немалой своей тревоге, я обнаружил, что здесь, в отличие от зданий Гелиума, края барельефов закруглены, поэтому цепляться за них оказалось весьма затруднительно.
Примерно в пятидесяти футах надо мной начинался ряд выступающих из стены цилиндрических камней, около шести дюймов в диаметре. Они, похоже, опоясывали башню на расстоянии в шесть футов друг от друга, лентой в шесть футов шириной; и, поскольку каждый из этих каменных цилиндров выступал над резьбой дюймов на пять-шесть, они могли бы стать куда более удобным средством для подъема, если бы мне удалось до них добраться.
Я старательно карабкался к ним, заодно надеясь попутно заглянуть в окна, поскольку рассчитывал, что смогу проникнуть в башню через одно из них, а это уж точно ускорило бы мои поиски.
Иной раз закругленная опора под моими пальцами была настолько ненадежна, что кашель, чиханье или просто порыв ветра мог бы сбросить меня вниз с невероятной высоты.
Наконец я достиг того места, откуда мог ухватиться за подоконник нижнего окна, но едва успел облегченно вздохнуть, как из помещения до меня донеслись голоса.
– Да никогда ему не узнать тайны этого замка! – раздался голос Матаи Шанга. – Идем-ка лучше наверх, к ангару. Мы окажемся далеко на юге, прежде чем он найдет другую дорогу… если такое вообще возможно.
– Для этого злобного калота ничего невозможного нет, – ответил другой голос.
Я узнал Турида.
– Тогда поспешим, – сказал Матаи Шанг. – Но для полной уверенности я оставлю двоих стражей на взлетной площадке. Они могут позже последовать за нами на другом челноке и догонят нас в Каоле.
Мои пальцы так и не коснулись подоконника. При первом же звуке чужого голоса я распластался на стене, изо всех сил держась за выступы резьбы, боясь даже дышать.
Вот уж незавидное у меня положение, страшно представить, что меня обнаружит Турид! Ему достаточно наклониться и ткнуть меня мечом, чтобы отправить в вечность.
Но разговор вскоре затих, я снова продолжил восхождение, однако теперь это было еще труднее, потому что приходилось огибать окна.
Упоминание Матаи Шанга о посадочной площадке и челноках означало, что мне придется ползти вот так до самой крыши башни, и именно к этой далекой цели я и устремился.
Однако самая трудная и опасная часть пути наконец завершилась, и я с радостью ощутил под пальцами нижний из каменных цилиндров.
Вообще-то, эти выступы располагались слишком далеко друг от друга, чтобы можно было считать дальнейший подъем несложным, но они, по крайней мере, находились в пределах досягаемости на тот случай, если бы я сорвался.
Примерно за десять футов до кровли вертикальная плоскость стены становилась наклонной, и башня сужалась кверху. Вот тут уже подниматься стало несравнимо легче, и в конце концов моя рука ухватилась за карниз.
