– Это ложь! – закричал я. – Кулан Тит, выслушай правду! Узнай, почему Джон Картер последовал за Матаи Шангом в твой дворец! Выслушай меня, как выслушал их, а потом рассуди, не соответствуют ли мои поступки законам благородства и чести Барсума куда больше, чем действия вот этих мстительных фанатиков ложных убеждений, от чьих жестоких пут я освободил вашу планету.
– Молчать! – взревел джеддак, вскакивая на ноги и хватаясь за меч. – Молчать, богохульник! Кулан Тит не позволит пачкать воздух этого зала ересью, что изливается из твоего грязного горла! Ты уже сам себя проклял! Нам остается лишь выбрать, какой смертью ты умрешь! Даже та услуга, что ты оказал Каолу, не спасет тебя; никакие увертки не помогут тебе завоевать мою благосклонность и добраться до этого святого человека, чью жизнь ты жаждешь забрать. В яму его! – приказал он офицеру стражи.
Милый поворот событий, ничего не скажешь! Разве у меня были шансы, если против меня ополчился весь народ? Мог ли я надеяться на милосердие со стороны фанатичного Кулана Тита и таких его советников, как Матаи Шанг и Турид? Чернокожий злобно ухмыльнулся, глядя на меня.
– На этот раз тебе не ускользнуть, землянин! – ехидно произнес он.
Стражи окружили меня. Перед моими глазами поплыл красный туман. Боевая кровь виргинских предков закипела в моих венах. Жажда битвы и безумная ярость охватили меня.
Одним прыжком я очутился рядом с Туридом и, прежде чем ухмылка слетела с его лица, врезал ему кулаком в зубы; от этого старого доброго американского удара черный датор отлетел назад на десяток футов и рухнул к подножию трона Кулана Тита, расплескивая вокруг себя кровь и роняя выбитые зубы.
А я уже выхватил меч и резко повернулся, готовый сразиться с целым народом.
В одно мгновение стражи обнажили оружие, но прежде, чем был нанесен хоть один удар, чей-то оглушительный голос перекрыл крики воинов, и огромная фигура спрыгнула с тронного возвышения и с клинком в руке встала между мной и моими противниками.
Это оказался приехавший в гости джеддак.
– Стоять! – рявкнул он. – Если ты ценишь мою дружбу, Кулан Тит, и давний мир, что царит между нашими народами, отзови своих солдат! Учти, где бы и с кем ни сражался Джон Картер, принц Гелиума, рядом с ним будет биться Туван Дин, джеддак Птарта!
Все разом умолкли, угрожающие мечи опустились к полу, тысячи глаз изумленно и вопросительно уставились сначала на Тувана Дина, потом на Кулана Тита. Джеддак Каола сперва побледнел от гнева, но справился с собой, и, когда заговорил, его голос звучал спокойно и ровно, как и подобало при разговоре двух великих правителей.
– Туван Дин, – медленно произнес он, – твой поступок сам по себе есть величайшее нарушение правил поведения гостя во дворце хозяина. И чтобы не забыться так же, как мой царственный друг, я предпочту помолчать, пока джеддак Птарта не соизволит объяснить причину своего возмущения.
Я видел, что Туван Дин с удовольствием вонзил бы меч в глотку Кулана Тита, но он так же хорошо владел собой, как и хозяин дворца.
– Никто не знает лучше Тувана Дина, – заговорил он, – те законы, что руководят действиями людей в землях соседей, но Туван Дин верен другому, более высокому закону – закону благодарности. И он, как никто другой на Барсуме, в долгу перед Джоном Картером, принцем Гелиума. Несколько лет назад, Кулан Тит, – продолжил он, – во время твоего визита ко мне, ты был покорен обаянием и грацией моей единственной дочери Тувии. Ты видел, как я люблю ее, и тебе известно, что позднее под влиянием непонятной прихоти она решилась на долгое последнее паломничество по холодной таинственной реке Исс, оставив меня в одиночестве и отчаянии. Несколько месяцев назад я впервые услышал о походе, предпринятом Джоном Картером против Иссу и священных фернов. Разные слухи о жестокости фернов по отношению к тем, кто бесчисленные века спускался по могучей реке Исс, дошли до моих ушей. Говорят, что были освобождены тысячи пленников, но лишь немногие из них осмелились вернуться в родные края, потому что пришедшего из долины Дор ждет ужасная смерть. Некоторое время я просто не мог поверить в эту ересь и молился о том, чтобы моя дочь Тувия умерла, прежде чем совершить святотатство возвращения во внешний мир. Но потом отцовская любовь перевесила, и, клянусь, сейчас я предпочел бы вечное проклятие разлуке с дочерью, если она найдется. И потому я отправил посланников в Гелиум, и ко двору Ксодара, джеддака перворожденных, и к тому, кто ныне правит народом фернов, отказавшись от их веры; и все гонцы подтвердили одну и ту же историю о невыразимой жестокости и зверствах, что совершались священными фернами по отношению к несчастным жертвам религии. Многие видели мою дочь, кто-то даже был знаком с ней, а от приближенных Матаи Шанга я узнал об унижениях, которым он подвергал ее. Когда оказалось, что он также гостит у тебя, я очень обрадовался этому, поскольку готов был искать его хоть всю жизнь. Кроме того, я немало слышал о благородстве Джона Картера и доброте, которую он проявлял к моей дочери. Мне рассказывали о том, как он сражался за нее и спас. И вместо того чтобы самому бежать от дикарей Южного Вархуна, отправил ее на своем фоате в безопасное место, остался пешим и сражался с зелеными воинами. И после этого удивляет ли тебя, Кулан Тит, что я желаю рискнуть собственной жизнью, и спокойствием своего народа, и даже твоей дружбой, которую я ценю превыше всего, ради того, чтобы спасти принца Гелиума?
Пару минут Кулан Тит молчал. По выражению его лица я видел, что он совершенно сбит с толку. Наконец он заговорил.
– Туван Дин, – сказал он, и голос его звучал благожелательно, хотя и печально, – кто я такой, чтобы судить своего друга? В моих глазах Отец фернов все так же свят, а вера, которой он учит, для меня единственно правильная. Но если бы я столкнулся с теми же трудностями, что и ты, то, без сомнения, чувствовал бы то же самое и действовал бы так же. В том, что касается принца Гелиума, решение уже принято, но от тебя и Матаи Шанга я жду одного – примирения. Принца отвезут под охраной к границе моих владений еще до того, как сядет солнце, и там он будет волен идти, куда ему вздумается, но под угрозой смерти он никогда больше не ступит на нашу землю. Если же между тобой и Отцом фернов есть раздор, то, думаю, мне и просить незачем, чтобы его разрешение было отложено до тех пор, пока вы оба не окажетесь вне пределов моей власти. Согласен, Туван Дин?
Джеддак Птарта кивнул, но мрачный взгляд, брошенный им на божка с бледным лицом, говорил о многом.
– Вот только принц Гелиума не согласен! – воскликнул я, грубо нарушая едва установившееся равновесие. Мир, купленный такой ценой, меня вовсе не устраивал. – Я раз десять избежал смерти, следуя за Матаи Шангом, и не намерен допустить, чтобы меня увели отсюда, как бессловесного фоата на заклание. Не для этого я добивался цели и силой своего меча, и силой своих мускулов. И Туван Дин, джеддак Птарта, не будет удовлетворен решением правителя Каола, когда выслушает меня до конца. Знаете ли вы все, почему я гнался за Матаи Шангом и Туридом, чернокожим датором, через полмира от лесов долины Дор до Каола, преодолевая почти неодолимые препятствия? Вы думаете, что Джон Картер, принц Гелиума, был охвачен жаждой убийства? Как мог Кулан Тит оказаться таким глупцом, что поверил в подобную ложь, нашептанную ему на ухо священным ферном или датором Туридом? Я преследовал Матаи Шанга совсем не для того, чтобы убить его, хотя, видит Бог моей родной планеты, у меня просто руки чесались от желания вцепиться ему в горло. Я шел за ним, Туван Дин, потому что он увозил двух пленниц – мою жену Дею Торис, принцессу Гелиума, и твою дочь Тувию. А теперь подумай, могу ли я допустить, чтобы меня вывезли за пределы Каола, если со мной не отправится мать моего сына, а твоя дочь не будет освобождена?
