Вскоре мои мысли были прерваны появлением нескольких молодых женщин, принесших оружие, шелка, шкуры, драгоценности, кухонную утварь, бочонки с едой и напитками, причем немалое количество предметов было с воздушного судна. Похоже, все это еще недавно принадлежало тем двум вождям, которых я прикончил, и теперь, по обычаям Тарка, перешло ко мне. По моему распоряжению женщины оставили вещи в одной из задних комнат и ушли, но вскоре вернулись с новым грузом. И на сей раз их сопровождали десять или пятнадцать девушек и детей, которые, похоже, составляли свиту обоих вождей.
Но это были не родственники, и не жены, и не слуги; взаимоотношения казались своеобразными, и поскольку на Земле не существует ничего подобного, это очень трудно объяснить и описать. Все материальное богатство принадлежало общине зеленых марсиан, кроме личного оружия, украшений и постельных принадлежностей. Только на это можно было предъявлять неоспоримые права, но запрещалось иметь вещей больше, чем того требовали личные нужды. Все излишки просто находились на хранении у той или иной персоны, и при необходимости их передавали более молодым членам общины.
Женщины и дети из свиты мужчины могли быть соединены в воинское подразделение. Он нес за них ответственность и должен был их наставлять, воспитывать, кормить – словом, удовлетворять все их потребности во время продолжительных скитаний и непрерывной войны с другими общинами и с краснокожими марсианами. Его женщины ни в каком смысле не были его женами. В языке зеленого народа вообще нет такого слова, аналогичного земному. Спаривание происходит только в интересах общины, и никак иначе, и подчинено естественному отбору. Совет вождей в каждой общине контролирует этот вопрос так же строго, как какой-нибудь владелец беговых конюшен в Кентукки отбирает производителей исключительно по науке, чтобы улучшить качества потомства в целом.
В теории это звучит неплохо, как это частенько случается с теориями, но в результате долгих веков столь противоестественной практики размножение в интересах общины привело к появлению холодных, жестоких существ, которые жили уныло, без любви и радости.
И при этом, честно говоря, зеленые марсиане в целом абсолютно целомудренны, за исключением отдельных выродков вроде Тала Хаджуса; но куда лучше было бы достичь тонкого баланса человеческих черт характера, пусть даже ценой случайной потери добродетели.
Узнав, что мне, независимо от моей воли, придется принять на себя ответственность за явившихся в мой дом гостей, я выбрал лучшее из возможного. Перво-наперво я предложил им поискать себе жилье наверху, оставив для себя весь третий этаж. Затем одной девушке я приказал готовить мне простую пищу, а остальным велел вернуться к прежним занятиям. И после этого я их почти не видел, да меня это и не заботило.
XIII
Любовь на Марсе
После сражения с воздушными кораблями община еще несколько дней оставалась в городе. Возвращение домой отложили до тех пор, пока не минует опасность возвращения недруга; ведь если бы огромный обоз повозок с детьми оказался застигнутым врасплох на открытой равнине, то даже такие любители войны, как зеленые марсиане, вряд ли обрадовались бы.
В этот период бездействия Тарс Таркас ознакомил меня со многими таркианскими обычаями и приемами ведения боя, включая уроки верховой езды и управления огромными тварями, что носили на себе воинов. Эти существа, которых называли фоатами, так же опасны и злобны, как и их хозяева, но после дрессировки становятся вполне послушными и отлично служат владельцам.
Два таких животных свалились на меня после смерти воинов, чьи знаки я теперь носил, и вскоре я уже управлялся с ними не хуже местных. Объездить «коня» было совсем несложно. Если фоат не откликался с должной быстротой на телепатический приказ всадника, то его со страшной силой били между ушами рукояткой пистолета, и подобное повторялось до тех пор, пока монстр не подчинялся или не сбрасывал всадника.
В последнем случае это означало схватку не на жизнь, а на смерть между человеком и зверем. Если наездник ловко обращался с пистолетом, он мог остаться в живых и снова ездить верхом, хотя и на другой твари; если же нет, то части его растерзанного тела собирали женщины из свиты и сжигали в соответствии с обычаями Тарка.
Мой опыт общения с Вулой подтолкнул меня к эксперименту, и я решил воздействовать на моих фоатов добротой. Сначала я показал им, что сбросить меня не удастся, и даже довольно резко постучал по их головам, между ушами, чтобы утвердить свою власть. А потом постепенно завоевал их доверие точно таким же способом, какой использовал бесчисленное количество раз дома с лошадьми. Я по своей натуре умел хорошо обращаться с нашими меньшими братьями, кроме того, ласка приносила куда более продолжительные и устойчивые результаты, чем жестокость. Мое отношение к животным всегда было мягким и человечным. И при необходимости я с куда меньшими сожалениями отнял бы жизнь у человека, чем у бессловесного и беззащитного зверя.
Через несколько дней мои фоаты уже изумляли всю общину. Они таскались за мной как собачонки, терлись об меня здоровенными мордами, неловко выражая привязанность, и откликались на любую мою команду с таким рвением и пониманием, что зеленые воины начали думать, будто я обладаю особой земной силой, неведомой на Марсе.
– Как ты умудрился их заколдовать? – однажды спросил меня Тарс Таркас, увидев, как я спокойно сунул руку в пасть одного из фоатов, потому что у того между зубами застрял камень, когда он жевал похожие на мох растения во дворе моего дома.
– Добротой, – ответил я. – Видишь ли, Тарс Таркас, всякие сантименты и нежности обладают ценностью даже для воина. И в пылу битвы, равно как и на марше, я буду знать, что мои фоаты повинуются любой моей команде, а значит, смогу лучше сражаться. Я хороший воин потому, что я добрый хозяин. Твоим подчиненным тоже нужно это понять и взять на заметку мои методы. Всего несколько дней назад ты сам мне говорил: эти огромные звери из-за неустойчивости характера частенько становятся причиной того, что победа превращается в поражение, поскольку в критический момент они могут встать на дыбы и сбросить всадника.
– Покажи-ка мне, как ты добился подобных результатов, – только и сказал Тарс Таркас.
Я объяснил, по возможности подробно, свои методы тренировки, а потом он заставил меня повторить все это перед Лорквасом Птомелом и собравшимися воинами. Тот момент стал началом новой жизни для бедных фоатов, и перед тем, как покинуть общину Лоркваса Птомела, я с удовлетворением наблюдал за появлением целого отряда послушных и усердных верховых животных. Теперь они выполняли маневры с такой точностью и быстротой, что Лорквас Птомел преподнес мне громадный золотой браслет с собственной левой ноги в знак одобрения моих заслуг перед ордой.
На седьмой день после сражения с воздушными судами Лорквас Птомел решил, что возможность новой атаки маловероятна, и мы двинулись в путь к Тарку.
В дни, предшествовавшие нашему отъезду, я почти не видел Дею Торис, потому что был очень занят, осваивая с Тарсом Таркасом искусство марсианской войны, а также объезжая своих фоатов. Я несколько раз заходил к девушке, но ее не было – то она гуляла по улицам вместе с Солой, то исследовала здания вокруг площади. Я предупредил женщин, что не следует забредать слишком далеко от дома, – есть опасность столкнуться с огромными белыми обезьянами, чья свирепость успела произвести на меня впечатление. Однако девушек всегда сопровождал Вула, а Сола брала с собой оружие, поэтому у меня не было особых причин для страха.
