– Сразись с ним, – проревел он, потрясая кулаками. – Ты же Кравинов, человек! Сразись с врагом и повергни его на колени.
– Я – Крэйвен! – крикнул он существу. – Я – бесстрашный охотник!
Сергей бросился на спину чудовища и ударил в шею, расплющив сотни пауков. Погружаясь в бурлящую массу, скреплённую паутиной и силой воли, Сергей молотил кулаками, пробиваясь к самому чреву кошмара, к самому его сердцу.
– Я – Крэйвен, – кричал он, и его голос возносился до небес, слышный богам и чудовищам. – Я отвернулся от погрязшего в пороке мира, от этой сточной канавы, зовущей себя цивилизацией, и нашёл смысл жизни в первобытных, незапятнанных джунглях!
Пауки перегруппировались и вцепились в левую руку Сергея, пытаясь повалить. Оскалившийся, растрёпанный, Сергей нанёс новый удар, желая послать всех пауков в их паучью Вальгаллу.
Он нашёл честь и достоинство в том, что большинство людей считают нецивилизованным, варварским и чем никогда бы не стал заниматься его собственный отец, – в охоте. Но Сергей был не таким, как все, его не страшили ни звери, ни люди, ни осуждение тех, кто был ниже его достоинства.
– Я – Крэйвен! – продолжал обращаться он к водовороту кусачих арахнидов, постепенно погребающих его под своей массой. – Я – Крэйвен, и я ничего не боюсь!
(БЕГИ)
Пауки – настоящие или воображаемые – обвили лапками руки Сергея и повалили его на пол. Они расползлись по его волосам, забрались в нос и уши.
– Я – Крэйвен, – воззвал он к богам, – и я вспомнил, зачем я это делаю! Я знаю… чтобы стать Человеком-пауком, я должен поглотить сущность Человека-паука. Я должен впустить Паука в себя, должен подчиниться ему.
Пауки заполнили его рот, обволокли язык и стали пробираться глубже. Сергей хотел закричать, но потерял дар речи и мог лишь мысленно испускать вопли ужаса. Наконец чёрные блестящие волны полностью скрыли его.
«Я – Крэйвен», – думал он.
Я…
…кто я?
И наступила тьма.
Глава пятая
ШУМ.
Что за шум, что за звук в темноте?
Я… слышу тебя… я это слышу… но я не… (бах!)
Я не хочу.
Не трогай меня.
Эдварду хотелось, чтобы его оставили в покое. Хотелось остаться здесь, в тёмном, сыром, холодном месте, где он мог спокойно есть, вдали от мира, людей и боли. Спрятавшись среди своих друзей-крыс, он нервно грыз кость, стараясь игнорировать назойливый шум.
Пищащие крысы кружили вокруг, то и дело забираясь ему на ноги, выпрашивая объедки, оставшиеся от его последней жертвы.
«Взгляни ещё разок, – шептал Паразит в голове Эдварда. – Взгляни на плохиша».
Эдвард зажмурился и помотал головой. Он отшвырнул косточку и закрыл лицо грязными, покрытыми засохшей кровью ладонями. Крысы тут же рванулись к вожделенному полусъеденному подарку, расталкивая друг дружку.
– Нет, оставь меня. Уходи. Не хочу смотреть.
«Ну же, – упрашивал Паразит. – Весь шум от плохиша. Вся боль от плохиша. Только взгляни на него и разозлись».
Хныча, Эдвард поднялся и доковылял до газеты. Последний раз он открывал её несколько часов назад и закрыл тут же, как увидел плохого человека. Он так и бросил газету среди остатков еды, картинкой вниз, чтобы плохиш случайно не попал ему на глаза.
«Смотри!» – Яростный вопль Паразита звенел в голове Эдварда. Сверху послышался ещё какой– то шум, незнакомый и любопытный, но в то же время вызвавший тревогу.
(бах!)
Он поднял газету, перелистал отсыревшие страницы, глядя лишь на фотографии и практически не обращая внимания на текст. Крысы, закончив подъедать остатки Эдвардовой трапезы, вернулись и расселись у его ног. Они принюхивались к газете мокрыми носами, будто ждали, что Эдвард прочитает им какую-нибудь историю. Но Эдварду тяжело было читать, слова путались в голове. Он знал, что раньше мог думать… говорить… читать. Раньше… когда было это «раньше»? Кем был Эдвард прежде? Он пытался вспомнить, но голова болела от постоянных криков и воплей Паразита. Другой шум – ужасный шум – тоже стал громче, и тут Эдвард нашёл в газете…
Нет! Нетнетнетнетнетнетнет…
Эдвард отшатнулся от фотографии, прижавшись к стене. Фотография смотрела на него, насмехаясь над тем, кем Эдвард был и кем он стал. На фото был плохой человек, очень плохой.
«Смотри, Эдвард, – настаивал Паразит. – Взгляни на него ещё разок».
Всхлипывая, Эдвард снова подобрался к газете и взглянул на плохиша. Человек-ползун. Человек– насекомое.
Паразит жадно и довольно вдохнул.
Чччччеловек-паук.
– Он причинил мне боль, – объяснил Эдвард Паразиту и своим непоседливым, любопытным друзьям-крысам. – Вчера? Или сегодня? Нет, очень давно…
Здесь, внизу, в темноте, понятие времени утратило всякий смысл, и Эдвард уже не помнил, когда нашёл газету с фотографией плохиша. Зато он прекрасно помнил боль, помнил, как плохиш бил его. Там был и другой… приятель человека-ползуна. Эдвард припоминал, что это был гадкий солдат, одетый в красно-бело-синюю форму. Человек с флагом. Он обидел питомцев Эдварда и помешал ему запастись едой на зиму. Из-за этого Эдвард постоянно голодал. Они причиняли ему боль, ловили в паутину и били щщщитом, этот Человек-паук и его дружок, капитан… Флаг? Нет, Капитан…
Америка.
Даааа.
«Из-за них ты вынужден прятаться, – сказал Паразит. – Из-за них ты теряешь время здесь, в голоде и холоде. Ты прячешься и признаёшь своё поражение. Но я никого не боюсь! Пусти меня наружу, я разорву этих двоих на куски и сожру!»
Эдвард помотал головой, стремясь прогнать назойливые увещевания Паразита.
– Нет, – промямлил он, – не хочу.
Он побежал в глубь туннеля, разбрызгивая сточную воду, свита грызунов последовала за ним. Паразит ошибался. Эдвард прятался не от страха. Ему нравилось прятаться. Тут, в темноте, никто тебя не видит, не трогает, не указывает, что делать. В темноте было тепло и безопасно. Темнота была силой. Сюда не заглядывает полиция и другие плохиши. Здесь живёт только Эдвард и его шумные, грязные друзья-крысы, вечно голодные, вечно ищущие еду.
Он погладил ближайшую крысу и огляделся. Туннели тянулись под Нью-Йорком на многие мили, и Эдварду постоянно попадались места, где он прежде не бывал. В этот раз он очутился в просторном, похожем на пещеру коллекторе, куда поступала вода из четырёх коридоров, идущих в разные стороны. У стены он увидел лестницу, ведущую к люку, через который можно было попасть на улицу.
Покажи им, Эдвард, покажи им всем!
– Нет нет нет нет нет.
Наверху были плохие люди. И шум, незнакомый, громоподобный шум.
