– Это верно. Утром сменить меня не забудь, в девять утра. Тимофей, подбрось уголька в топку, похоже, стоять будем. А потом проводи Сергея к командиру и покажи общежитие.
Кочегар кивнул. После упоминания о службе на бронепоезде Сергей сильно вырос в его глазах.
Командир стоял рядом с транспортерами.
Сергей подошел, вскинул руку к пилотке и доложил по всей форме. Потом протянул предписание.
– Здравствуйте, – улыбнулся капитан. – Рад пополнению, а то у нас машинист один остался. Канониров хватает, у нас половина раньше полевые пушки обслуживала. Но ничего, справляются.
Командир открыл свою сумку, достал из нее лист бумаги и карандашом написал несколько строк.
– Идите в общежитие, устраивайтесь. Заодно покушаете. Формой я вас обеспечить не могу, склады на другом берегу.
– Меня и моя устраивает.
– Договаривайтесь с Анатолием о сменах.
– Так точно, уже.
Командира отозвали.
Тимофей повел Сергея в рабочее общежитие. Обычный трехэтажный кирпичный дом дореволюционной постройки. Стены толстенные, окна маленькие и почти все забиты фанерой.
Комендантом общежития оказался пожилой седоусый мужчина – Сергей предъявил ему бумагу.
– Половина комнат свободны. Тебе на каком этаже?
– Все равно.
Сергея поселили на втором этаже. Комната была пустой – четыре кровати, стол. Столовая находилась на первом этаже, куда комендант дал талоны.
Сергей поел и почувствовал себя бодрее. Но только он лег спать, как завыла сирена – воздушная тревога. Однако ни в какое бомбоубежище Сергей не пошел: сколько он на фронте бомбежек перенес!
Спал долго, как будто про запас. Утром поел и пошел на территорию завода. Но где искать батарею? Завод огромен, можно не один час провести в поисках.
Но тут из-за угла показался состав. Бойцы открывали огонь только по важным целям и только по приказу командующего артиллерией армии, поэтому состав подогнали ближе к столовой – личному составу надо было принять пищу и отдохнуть после ночных стрельб. В случае поступления срочного боевого приказа батарея могла быстро выдвинуться на позиции и открыть стрельбу.
Лица канониров, проходящих мимо Сергея, были утомленные и черные от пороховой копоти. Машинист Анатолий и кочегар Тимофей были грязнее всех: уголь был скверного качества и отмывался плохо, ну как тут не вспомнить о довоенных углях с Украины? Только сейчас она вся под немцем.
Вместе с Сергеем в будку забрался молодой парень, на первый взгляд – подросток.
– Ты кто? – поинтересовался у него Сергей.
– Кочегар, уже три смены отработал. Виктор меня зовут.
– Тогда будем знакомы: я новый механик, Сергей. – Сергей протянул руку для рукопожатия.
Паренек пожал руку и кивнул:
– Я в ФЗО учился, на паровозника. Правда, месяц всего пришлось.
– Война закончится – нагонишь.
– Не-а. В армию пойду, как восемнадцать стукнет.
– Успеешь еще навоеваться, не торопись.
– Как ты, в тылу отсиживаться? – Парень вздернул подбородок и неприязненно посмотрел на Сергея.
– Почему «в тылу»? Я на бронепоезде воевал, из госпиталя сюда попал, – не удержался Сергей. Слова парня задели его за живое, но о службе в разведке он помалкивал, памятуя слова старлея Лебедева.
– Извини, не знал. – Парень смутился.
Вместе с Виктором Сергей не спеша осмотрел паровоз. Теоретически все паровозы устроены одинаково: котел, дымогарные и паровые трубы, топка, колеса, емкости для угля и воды. А вот конструкции, особенно паровой машины и ходовой части, разные, точек смазки много.
Они простучали молотком сочленения, болты и гайки и полезли в будку. Вроде паровая машина – устройство несложное, но золотников и клапанов для управления полно, и каждый проинспектировать надо. Паровозу уже шесть лет, поизносился. На маневренной работе нагрузки знакопеременные, механизмы выходят из строя быстрее, чем на поездной работе.
Кочегар уголька подбросил.
Сергей постучал пальцем по манометру: двенадцать атмосфер, почти максимум, паровоз к работе готов.
Сергей достал фляжку, в которую вчера бережно налил фронтовые сто грамм, открутил колпачок и вылил водку в топку.
Виктор смотрел с изумлением:
– Водка?
– Она самая, – подтвердил Сергей.
– Зачем добро переводить? Водку на хлеб выменять можно.
– Традиция такая у механиков есть – для знакомства, чтобы не подводил.
– А, не знал.
Затишье было недолгим. Налетела авиация, стала бомбить СТЗ. Иногда вражеские летчики промахивались, и бомбы рвались на «Баррикадах».
Из общежития уже при первых звуках сирены и взрывов повыскакивали бойцы и заняли места на транспортерах. Если немцы увидят поезд, надо быстро уводить его в другое место, но без приказа командира, самовольно, Сергей не мог этого сделать.
Один-два раза в день батарея открывала огонь по фашистским войскам, в основном по скоплениям танков и пехоты. Стреляли бы чаще, но не хватало боеприпасов. Цели иногда располагали далеко, за пятнадцать-двадцать километров. Делали десять-тридцать залпов всеми пушками, сразу уезжали с огневой позиции. Немцы огрызались ответным огнем, но не успевали – снаряды разрушали брусчатку цеха.
Больше всего опасались авиации. От самолетов укрыться сложно: сверху все видно и пикировщики «Ю-87» бомбили точно.
Свой первый выстрел по врагу батарея сделала восьмого сентября 1942 года. Месяц батарея наносила врагу ощутимый урон, а немцы не могли разгромить батарею. И потому они начали решающее, самое сильное наступление на Сталинград 14 октября 1942 года – ударили артиллерией и авиацией в район СТЗ. Досталось и «Баррикадам», фашисты прорывались в северную часть городского правобережья. Наши 37-я, 95-я и 112-я дивизии понесли потери, и к концу дня фактически оказались небоеспособными.
К исходу дня почти весь СТЗ оказался в руках немцев. В этот же день ударами с воздуха был разрушен один транспортер с пушкой, повреждены транспортеры № 2 и 3. Пушкам досталось сильно, они требовали ремонта, а батарея потеряла 43 человека личного состава. Немцы перерезали железнодорожные пути, и батарея не могла пробиться к своим. Железнодорожного моста не было, и капитан Ломовцев не видел другого выхода, кроме как самим взорвать пушки, дабы они не достались врагу. Своими же снарядами краснофлотцы сделали это. А потом расстреляли из пулеметов котел паровоза – верный «9П» окутался паром.
Сергею и кочегару было жалко его до слез. Но что делать, война без потерь – материальных и моральных – не бывает.
Всей батареей они начали отступать в сторону реки. Взрывы, стрельба вокруг – непонятно, кто стреляет и откуда.
