– Словами, – отозвался Барри.
– Какими именно словами?
– Мне говорили, что меня любят.
– А если конкретнее? – настаивал Джонс.
Барри вздохнул.
– Любящая женщина говорила мне: «какой ты симпатичный», или «как ты здорово это сделал», или «ты хороший». Или просто «я тебя люблю». В таком духе.
Джонс сощурился.
– А ваша жена говорит вам такие слова?
– Раньше говорила, – буркнул Барри.
Тут подала голос Джин:
– Ему столько женщин это говорили, – у него нет нужды слушать еще и меня!
Джонс словно бы не услышал ее слов и вновь обратился к Барри:
– Если жена никогда не говорила вам о своей любви, как вы понимали, что она вас любит?
– Ну… наверно, просто допускал, что это так, – насупив лоб в раздумьях, ответил Барри. – Наверно, я считал, что она меня любит, поскольку не уходит.
– Зато теперь уходит, – сухо заметил Джонс.
Барри остановился и упер руки в бока.
– Вы к чему клоните?
Джин тоже остановилась. Джонс повернулся и теперь стоял лицом к обоим супругам.
– Еще один вопрос, – серьезно сказал он. – Ответьте на него оба, пожалуйста, хорошо? Понятно, что со времен вашего знакомства много воды утекло, как-никак, за двадцать один год брака и хорошее было, и плохое. Если бы сейчас у вас была волшебная палочка, и вы могли бы взмахнуть ею и спасти брак, и снова любить друг друга крепкой и надежной любовью, вы бы сделали это? Взмахнули бы палочкой?
Барри и Джин колебались считаные мгновения. Надежды на чудеса у них не было, но оба кивнули: мол, да, они оба согласились бы на такое чудо, будь оно возможно.
– Хорошо, – Джонс улыбнулся и глубоко вздохнул. – Отлично! Потому что все просто. Все ваши сложности сводятся к тому, что вам недостает свежего взгляда.
Барри вновь помрачнел, нахмурился и уже хотел сказать что-то ядовитое, но Джонс оказался проворнее.
– Нет-нет-не-е-е-ет, – пропел старик. – Сейчас говорю я, а вы слушаете. С точки зрения каждого из вас, вам видно только распадающийся брак. Но у меня свежий взгляд, и я вижу другое: вы не умеете общаться, только и всего! Сейчас растолкую, о чем я.
Джонс указал на Джин:
– Вы, барышня, – из Америки.
Потом указал на Барри:
– А вы, дружок, шотландец! Кто-нибудь из вас общался с шотландцами?
– Да, – кивнула Джин, – моя кузина замужем за шотландцем. Они и живут в Шотландии.
– Ее муж говорит по-английски? – самым невинным тоном уточнил Джонс.
– Конечно! – ответила Джин. – Да это было и неважно.
– В каком смысле?
– А его все равно никто не понимал, такой у него чудной выговор. Они как-то приехали вдвоем на Рождество в Штаты, так вся семья обхохоталась.
– Вот видите! – воскликнул Джонс. – Еще немного, и вы постигнете, к чему я веду. Американец говорит на том же языке, что и шотландец, но выговор у них разный, – американский и шотландский представляют собой разные диалекты, то есть наречия английского языка, настолько разные, что американцу и шотландцу друг друга не понять. Вот и вы, мои дорогие друзья, говорите на разных наречиях. Язык-то у вас общий – это язык любви, вы любите друг друга, – но разница в диалектах мешает и портит все дело.
– Барышня, – мягко обратился Джонс к Джин, – ваш супруг и впрямь любит вас, – более того, я убежден, что он очень вас любит. Но передает он вам свою любовь на диалекте словесного одобрения. Другого диалекта он не понимает. И только когда он слышит слова одобрения и похвалы, он понимает и чувствует, что его любят.
– Я ведь уже сказала – Барри куча народу расписывала, какой он замечательный, – возразила Джин.
– Так-то оно так, – с хитрецой заметил Джонс, – да только сотня не в счет, потому что Барри важнее всего вы и ваше мнение. Он-то не любит эту сотню знакомых и прежних женщин. Любит он вас. И только ваши нежные слова, одобрение и похвалы дадут ему ощущение, что он любим!
Лицо Джин просветлело: она начала понимать, в чем секрет. Джонс воодушевленно продолжал:
– К несчастью, обычно мы ощущаем, что любимы, когда получаем подтверждение любви на понятном нам диалекте, на том же, которым выражаем любовь сами. Поэтому ваш супруг делал все возможное, – снова и снова выражал любовь словами. Но вы ни в какую не понимали его, потому что не выучили диалект, на котором он пытался донести до вас свои чувства. У вас самой другой диалект, дорогая моя: вы понимаете язык действий и свершений, услуг и подвигов.
За всю свою жизнь и за годы брака Джин и Барри ни разу не испытывали того, что называется «как громом поразило». Но сейчас они поняли, каково это. Оба смотрели на Джонса, словно загипнотизированные, и больше не возражали. Джон, довольный, пустился в дальнейшие объяснения:
– Поймите, юноша: ваша жена изо всех сил старалась донести до вас свою любовь – на языке поступков. Она делала для вас все возможное. И она жаждет получить от вас ответное заверение в любви, но не на словах, а на понятном ей языке поступков. А поскольку вы не понимаете ее язык, то вам кажется, что все эти мелкие дела и маленькие услуги – сущая ерунда, и вполне достаточно слов, а жена ваша в результате ощущает себя заброшенной и нелюбимой.
Хансоны стояли, приоткрыв рты. У Джин на глазах блестели слезы.
– Он прав, – обратилась она к Барри. – Я никогда этого не понимала. Просто думала: ты ничего не делаешь для меня, потому что меня не любишь.
– И я не понимал, – признался Барри. – Даже в голову не пришло, что эти мелкие дела для тебя так важны и что они – признание в любви.
– Юноша, скажите мне, вы осилите новый диалект, помимо того, которым уже владеете? Справитесь? – поинтересовался Джонс. – Сумеете иногда помыть посуду, приготовить обед, навести порядок в доме? Может, подстричь куст остролиста у крыльца?
– Да, – тотчас отозвался Барри. – Конечно же, да!
– Барышня, – Джонс повернулся к Джин, – а как насчет вас? Вы готовы научиться новому диалекту? Сумеете раз-другой в день говорить «я люблю тебя» и прочие нежные слова?
– Конечно же, обязательно! – Джин обращалась уже не к Джонсу, а напрямую к Барри. Тот явно был тронут до глубины души. Джин обняла его и сказала:
– Прости! Я так виновата перед тобой. Я и не знала…
– И ты меня прости, – сказал Барри. – Подумать только, еще немного – и мы бы… мы бы все испортили.
– И ведь все это время вы любили друг друга! – просиял Джонс. – Видите? Вам нужно было лишь посмотреть на себя и на супруга и на положение дел свежим взглядом. Со стороны. Важна перспектива.
– Знаете, сэр, – не выпуская Джин из крепких объятий, сказал Барри Джонсу, – я очень ее люблю. Умру за нее.
