— Собрался куда, Охотник? — поинтересовался Начальник Патруля, направляя мне в колено ствол своего «Вихря». — Это ты зря. Стой где стоишь, и тогда не придется до завтра мучиться отсутствием коленных чашечек.
Не опуская автомата, он достал мобильник, нажал на кнопку и, поднеся к уху аппарат, проговорил:
— Нападение на конвой. Похоже, ликанам приглянулся наш трофей. Срочно требую поддержку.
Не люблю я как-то, когда меня называют трофеем. Но и изображать из себя супермена по меньшей мере глупо, когда противник целит тебе в ноги из оружия, магазин которого как пить дать заполнен патронами СП-6 с полуоболочечными пулями, имеющими неприятное свойство хаотично двигаться при попадании в мягкие ткани. То есть не исключено, что очередь из этого небольшого с виду автомата просто отрежет мне ноги. К тому же вампир предусмотрительно стоял метрах в трех от меня и наверняка осуществил бы свою угрозу, если б я попытался сделать хоть один шаг.
Но Начальника Патруля подвело излишнее самомнение.
Вампир наверняка был уверен, что нагнал на пленников такого страху, что при виде него они будут падать на колени и как страусы втыкать головы в асфальт. Да и я в своем человеческом обличье с мини-гильотинами на запястьях не вызывал в нем особого опасения. Хотя ясно читалось на его крысиной морде сомнение — может, все-таки стрельнуть на всякий случай? Но с другой стороны, а ну как потом от начальства по шапке получишь за превышение полномочий? Не иначе было строго-настрого приказано доставить Охотника целым и невредимым.
Потому, когда слева от вампира из-за автобуса появился качок с окровавленными руками и попытался схватить его за горло, кровосос лишь поморщился, одним движением отбросил тянущиеся к нему ладони со скрюченными пальцами и, довернув ствол, всадил в парня короткую очередь.
Жаль, конечно, что руки культуриста, измазанные кровью его девушки, соскользнули с жилистой шеи Начальника Патруля — если б захват удался, возможно, это дало мне лишних полсекунды. За которые я бы гарантированно осуществил то, что собирался осуществить. А так Акела немного промахнулся.
Краем глаза кровосос увидел мой прыжок и рывком попытался вернуть оружие в прежнее положение…
Но удалось это ему лишь наполовину. Потому что смертельно раненный парень все-таки умудрился доползти до ноги вампира и впиться зубами ему в бедро.
Для кровососа подобная неприятность наверняка была сравнима с укусом комара. Но и комар заставляет нас рефлекторно хлопать по щеке, когда мы слышим его звенящее жужжание и чувствуем слабый укол крохотного жала. Вот и Начальник Патруля дернул плечами и головой. Чуть-чуть. Влево и вниз. Ровно настолько, чтобы приставить дуло автомата ко лбу умирающего — и полностью оказаться спиной ко мне…
Черт его знает, почему кровосос решил, что качок опаснее меня. Может, потому, что у меня были скованы руки, может, потому, что тот, кто кусает, всегда кажется опаснее того, кто только собирается укусить. А может, просто сработал рефлекс — бей того, кто ближе…
Короткая очередь разнесла голову несчастного парня, но при этом на долю секунды затылок Начальника Патруля оказался прямо передо мной. И единственное, что я смог сделать, это перекинуть скованные руки через голову вампира и рвануть их на себя.
Черт его знает на что я надеялся. Может быть, что стальная цепь захлестнет кадык монстра и я смогу его задушить? Скорее всего, так и было — просто рефлексы сработали. Мои ли, чужие ли — не знаю… Но в тот момент я не думал вообще. Было единственное желание — рвать зверя, корежить ему глотку, открутить башку… Лишь бы не жила больше на свете тварь, втыкавшая коготь под кожу белой волчицы.
Но, как говорилось выше, «Акела промахнулся»…
Мои запястья не достигли горла, так как вампир разинул пасть и короткая цепь захлестнула нижнюю челюсть. Это я понял позже, когда края острых зубов рассекли мне кожу на обоих предплечьях. Но боль меня не остановила. Я рванул запястья на себя раз, другой, третий, закручивая при этом руки против часовой стрелки и прижимая затылок монстра к своей груди.
Пожалуй, если бы вампир додумался просто поднять автомат и вслепую выпустить очередь над своей макушкой, в этой истории можно было бы ставить весомое свинцовое многоточие. Но у кровососа сработали те инстинкты, что были гораздо древнее огнестрельного оружия.
Неприцельная очередь ударила в асфальт, вслед за ней звякнул пустым магазином о дорогу выпущенный из рук Начальника Патруля смертоносный «Вихрь». Сам же вампир начал трансформацию. И первым ее признаком был язык, словно гарпун вылетевший изо рта монстра и распоровший костяным наконечником пространство над его головой, словно вычеркивая из реальности человека, посмевшего посягнуть на истинного хозяина этого мира.
Но мне повезло. Костяное лезвие не вскрыло мне трахею вместе с шейными артериями, а полоснуло выше, по лбу, разорвав множество кровеносных сосудов, пронизывающих эту область.
Кровь водопадом хлынула мне на глаза. Поганое ранение, часто используемое мастерами ножевого боя в уличных столкновениях. Один росчерк вдоль линии морщин — и противник, выронив оружие, орет благим матом в полной уверенности, что настал его последний час, наблюдая стекающую по его лицу кровавую мини-Ниагару. Опасности для жизни никакой, но внешний эффект более чем впечатляющий.
И сейчас этот внешний эффект, струящийся по моей и без того разодранной физиономии, вызвал во мне такой приступ бешенства, что я, не осознавая что делаю, нащупал рукой холодный, словно мороженая сосиска, язык кровососа и рванул его со всей дури насколько позволяла цепь наручников.
На асфальт мы рухнули одновременно — и я вместе с новым приступом боли в запястьях почувствовал, что цепь больше не сковывает мои движения. Сведенные страшной судорогой челюсти вампира сомкнулись и перекусили ее вместе с основанием собственного языка.
Мои руки были свободны! Но что толку в безоружных руках, когда еще секунда — и на тебя набросится разъяренное крылатое чудовище, у которого на каждый квадратный дециметр тела по когтю, похожему на нож для разделки туши? Из удлиняющейся пасти монстра хлестала кровавая пена, но это не мешало ему стремительно превращаться в крылатый ночной кошмар шизофреника.
И тогда я снова прыгнул вперед. И ударил тем, что было зажато у меня в кулаке, так, как, наверно, каменным ножом мои предки били пещерного медведя. В правый глаз. Вогнать, а после добавить кулаком по торчащей рукояти с длинным кожаным ремешком на конце.
Рев вампира был страшен. Как и его последний удар недооформившимся крылом, пришедшийся мне в нижнюю часть груди, который отбросил меня на торчащее колесо микроавтобуса, заодно перебив дыхание.
Я медленно сполз по борту перевернутой машины на асфальт, пытаясь протолкнуть в легкие очередную порцию воздуха и одновременно не в силах отвести взгляда от жуткого зрелища — человек, наполовину превратившийся в крылатого монстра, пытается вырвать из глазницы свой собственный извивающийся язык.
А потом я увидел, как плоть вампира начала пожирать плоть человека.
