Я уже втянул деревянный меч обратно в левое предплечье, подвывая от боли, — черт с ним, будет надо, выпрастаю еще раз, лишь бы с полом успеть! — и сейчас давил вниз и на себя, обхватив освободившейся ладонью кисть правой руки…
Получалось не очень. Оно и понятно — когда рукоять меча находится внутри твоего тела, драться намного удобнее, не тратя сил на хват. Драться, а не выполнять работу гастарбайтера дорожной службы, вскрывающего старый асфальт. Но меч не отбойный молоток и предназначен совсем для другой работы.
Неожиданно поток моих мысленных причитаний прервала знакомая боль в левой руке. Черт! Опять? И без команды?! Какого прапорщика…
Отдернуть руку я не успел, и деревянный клинок, прошив насквозь основание моего большого пальца… огненной молнией влился в серебряный клинок.
От нестерпимой боли у меня помутилось в глазах. Мысли, копошащиеся под черепной коробкой, мгновенно испарились. Не до мыслей, когда обе твои руки вдруг стали средоточием адских мучений, совмещающих боль ожога, холод отморожения и ощущения от проникающих ранений обеих кистей. Осталось лишь осознание боевой задачи. Благодаря которому я, балансируя на грани потери сознания, продолжал давить, давить, давить, таща проклятый меч на себя…
И вдруг я понял, что работа пошла быстрее. Металл поддался, словно я резал не толстенную стальную плиту, а резиновый коврик. Еще немного — и я бы, следуя инерции, упал на спину. Спасибо рефлексам. Мышцы бедер спружинили, принимая вес качнувшегося назад тела, и я удержался на ногах.
Мои руки сжимали жуткую с виду рукоять, состоящую из моей собственной плоти. И я знал, вернее, знало мое тело, что ее основанием является комбинация из трех составляющих — серебра, дерева и моих костей. И что весь этот кошмар обернут моим собственным мясом, податливым на ощупь, автоматически приспосабливающимся к рельефу моих ладоней, — так пальцы нормального человека обхватывают рукоять удобного боевого ножа с подпальцевыми выемками. Здесь же явление было обоюдным — мои слегка утончившиеся пальцы вдавливались в мое собственное тело, одновременно являющееся материалом рукояти значительно удлинившегося меча… Клинок которого также состоял из трех материалов. Только, в отличие от рукояти, не кость была его частью, а моя кровь, струящаяся по прозрачным венам. Я ясно видел это в ветвистом рисунке, проступавшем по всей его поверхности…
— Меч Войны, — выдохнул Рус, заметивший трансформацию. — Так вот что значит: «Не мир я вам принес, но меч…»
— Потом поговорим, — сказал я, тремя движениями завершая треугольник. После чего с силой долбанул по нему каблуком.
Тяжеленный кусок металла подался вниз и после второго удара рухнул в черную пустоту. Всплеск внизу подтвердил мое предположение — у пустоты было дно, причем расположенное не особенно далеко от поверхности арены.
— Хватай Ладу — и вниз, — скомандовал я Вельскому. И, видя его замешательство, добавил: — Это приказ, сержант!
Рус нехотя подчинился. С гримасой боли вогнав костяной клинок обратно в ладонь, он одним движением подхватил лежавшую без сознания Ладу и прыгнул в черный треугольник.
— Все нормально, — крикнул он снизу. — Здесь трубопровод, по которому можно пройти!
— Отлично! Иди, мы тебя догоним.
Я взглянул на Маргариту, которая выжидательно смотрела на меня.
В голове у меня завертелся старый хит: «Я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я». Ага. Появление в голове мыслей, не соответствующих моменту, в моем случае есть верный признак скорой драки или крупных неприятностей. Что зачастую есть одно и то же, особенно в последнее время.
— Быстро вниз! — скомандовал я.
Девчонка осталась стоять на месте.
Так. Ладно. Воспитательной работой займемся немного позже.
Между тем пулеметы на вышках замолкли. Я повернул голову — и понял почему.
Мангуст достиг цели. И теперь пулеметчики боялись задеть палачей.
Огромный серый оборотень метался между врагами, стараясь не задерживаться на одном месте. Достал клыками или когтистой лапой, рванул, сбил с ног мощной грудью — и к следующему.
Я видел, как взорвалась фонтаном крови артерия на шее охромевшего ликана, и тот упал на спину, вопя и суча лапами в воздухе. Как тяжелый удар, настигшей врага на лету, заодно вогнал глубже в грудь раненого кровососа торчащий обломок алебарды, да так, что острие копья вышло из позвоночника. Вампир грохнулся на арену и пополз, волоча за собой неподвижные ноги и крылья, провисшие, словно тряпки.
Но четверо оставшихся палачей, придя в себя после неожиданной атаки, набросились на Мангуста одновременно. Одного из них ему удалось подмять под себя, но трое других ударили одновременно.
Я слышал, как взвыл Мангуст, когда клыки самого крупного вампира вонзились ему в холку. Я видел, как лапа оборотня распорола ему бок и как подыхающий кровосос, раздавленный массивным телом Мангуста, изловчился и в предсмертном отчаянном броске разорвал ему горло.
Все это произошло буквально за одно мгновение. Я рванулся было вперед, уже осознавая, что ничем не смогу помочь князю. Но на моей спине повисла Маргарита.
— Пулеметы! — закричала она мне в ухо. — Ты ничем не поможешь ему, а твой друг не успеет спасти волчицу!
Она была права. Тем более что палачи, разделавшись с Мангустом, уже сами мчались сюда. А на другом конце арены поднималась кверху стальная заслонка, из-за которой вот-вот должен был появиться вооруженный автоматами отряд Носферату.
— Быстрее! — сказал я, хватая за руку Маргариту.
На этот раз она не сопротивлялась. В черноту треугольной дыры мы прыгнули одновременно…
До того как наши ноги коснулись дна гигантского резервуара, мне показалось, что я падаю в яму, доверху заполненную вполне осязаемым зловонием. На арене тоже запашок был не очень, но там, похоже, все-таки работала какая-то вентиляция. Здесь же, на дне гигантского коллектора, все было пропитано сладковатой вонью разлагающейся крови.
— Мама! — пискнула Маргарита, когда наши ноги с чавканьем погрузились в полужидкий слой, состоящий из вонючего коктейля — уже наполовину свернувшейся крови и свежей, струйками стекающей сверху через отдельные отверстия в полу арены. В моей голове пронеслось — во что превратились сейчас ее серебристые полусапожки? В общем, мысли, предшествующие дракам и неприятностям, никуда не делись. Стало быть, все еще не закончено.
Свет, проникающий в коллектор сквозь отверстия в полу арены, позволял достаточно подробно рассмотреть место, в которое мы попали.
«Попали…»
Лучше не скажешь.
Мы стояли в кровесборнике размером ровно с арену. То есть со средний стадион. Лес толстенных подпорок, удерживающих пол, — в нашем случае уже потолок. И несколько черных дыр в стенах, в которые тонкими ручейками лениво стекала кровь, смешанная с какой-то пакостью, не дающей ей до конца свернуться. Пакость сочилась из кранов, вделанных в стены, и отчетливо воняла ядрёной химией…
