Конечно, нападки Гэри отпечатались в моей памяти, поскольку такие события сохраняются для нас благодаря взаимодействию двух основных элементов лимбической системы головного мозга. Во-первых, включается активность мозжечка. Эта часть мозга отвечает за эмоции и состояние дистресса. Она дает сигнал о критической ситуации всей нервной системе, в результате чего происходит выброс гормонов с их массивным поступлением в головной мозг и приведением организма в полную боевую готовность (проявления классической реакции по типу «сражайся или смывайся»: выброс адреналина, дрожь и усиленное потоотделение). Этот процесс оставляет глубокий отпечаток в гиппокампе (части лимбической системы), отвечающем за долговременную память.
Подобное взаимодействие между мозжечком и гиппокампом запускает автоматическую (и пугающую) реакцию всякий раз, когда ситуация косвенно напоминает то самое событие. Вообще у многих страдающих ПТСР развивается состояние, называемое психологами социальным тревожным расстройством (СТР), которое, согласно диагностическому и статистическому справочнику психических расстройств (2000), включает следующие симптомы:
• частый, непрекращающийся страх социальных ситуаций, особенно при контакте с незнакомыми людьми;
• панические атаки в связи с перспективой столкнуться с такой ситуацией – возможен немедленный поиск оправданий, чтобы избежать подобной ситуации;
• страх перед появлением тревожности или необходимостью действовать, если это приводит к смущению или неловкому положению.
ПЛОСКОСТЬ «СМЕЛЫЙ – РОБКИЙ»
СТР наверняка имело место в моей социальной фобии. Тем не менее другие склонны рассматривать свою застенчивость просто как интроверсию, которая – как мы уже выяснили – является врожденным типом личности (по Юнгу) и отличается от экстраверсии всего лишь балансом химических веществ в головном мозгу, что определяет ту или иную схему проявления эмоций.
Как бы то ни было, стоит упомянуть об открытии психологов лаборатории развития ребенка Гарвардского университета. Психологи под руководством Джерома Кагана (с описанием Гоулмана) изучали типы психической деятельности детей с целью классифицировать их согласно проявлениям храбрости и робости.
«В произвольной игре друг с другом некоторые малыши проявляли энергичность и спонтанность без малейших сомнений, – пишет Гоулман. – Другие, однако, проявляли неуверенность и сомнения, пятясь назад и цепляясь за своих матерей, спокойно наблюдавших за игрой».
Четыре года спустя команда Кагана снова наблюдала за детьми, теперь в детском саду (начало официального образования). Психологи заметили, что все прежде наблюдаемые, уверенные в себе дети сохраняли эту уверенность. Между тем примерно две трети из тех, кто ранее проявлял робость, по-прежнему имели признаки «поведенческого торможения». Согласно Кагану, робкое отношение распространяется на все незнакомое, при этом дети неохотно едят новые продукты и посещают новые места, но особенно отчетливо это проявляется среди незнакомых людей.
«По-видимому, робкие дети появляются на свет с особенностями протекания химических процессов в нервной системе, что делает их более активно реагирующими даже на небольшой стресс, – говорит Гоулман. – С самого рождения в ответ на странные или новые ситуации их сердца бьются быстрее, чем у других детей. К 21 месяцу от роду, когда необщительные малыши воздерживаются от игры, их пульс учащается от тревоги… Они расценивают каждого нового человека или ситуацию как потенциальную угрозу».
НИЖНИЙ ПОРОГ ВОЗБУДИМОСТИ
По словам Гоулмана, примерно пятая часть детей попадает в категорию робких, при этом страдают дети, когда сталкиваются с чем-то неизвестным. «Страх незнакомца» особенно острый, как отмечает Каган: робкие дети демонстрируют высокий уровень стресса, если мать ребенка выходит из комнаты, а незнакомец остается. «Одной из потенциальных причин, – говорит Каган, – является то, что ребенок унаследовал высокий уровень норэпинефрина (известного как норадреналин за пределами США), одного из нескольких нейромедиаторов, химических веществ, активирующих мозжечок и вызывающих снижение нижнего порога возбудимости ребенка. Это подтверждают повышенные уровни норэпинефрина/норадреналина, обнаруженные исследовательской группой Кагана в моче робких детей.
При этом у робких детей, исследуемых в группе Кагана, наблюдались и другие симптомы, в том числе повышенное артериальное давление в состоянии покоя и более расширенные зрачки по сравнению со смелыми детьми. В самом деле, обычной реакцией робкого ребенка на непосредственное обращение является то, что он замолкает и замыкается в себе. Это, согласно Кагану, может служить признаком интенсивной нейронной активности, которая превалирует над способностью мозга к выражению эмоций и мыслей вслух.
По мере взросления чувствительные дети попадают в группу высокого риска развития тревожных расстройств или панических атак. Внешние триггеры, такие как напряженные социальные ситуации, могут вызывать учащенное сердцебиение, одышку или чувство удушья, а также ощущение надвигающейся катастрофы. Даже став взрослыми, те дети, что были робкими, склонны становиться тихонями: не любят вечеринки, им становится страшно, когда их просят выступить публично или сделать презентацию, и они даже упрекают и обвиняют себя за свои социальные недостатки, как они их воспринимают.
ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ РЕАКЦИИ
«Эмоциональный интеллект» Гоулмана в самом деле является откровением для неуверенных в себе людей. По мере того как я перелистывал страницы, я начал все больше сомневаться в своих предположениях относительно конкретных событий и их последствий. Возможно, мой первоначальный анализ ситуации был неверен и я зря обвинял Гэри в возникновении у себя страхов в стиле СТР. Мог ли я просто заполнять пробелы, предполагая, что моя робость при общении с людьми вызвана какими-то событиями, и потому искал (и, конечно, находил) то самое событие, которое лучше всего подходило, чтобы стать причиной?
Может, я родился таким. Мне сказали, что я был плаксой, больше нуждался в эмоциональной поддержке, чем моя сестра, и, конечно, был более прилипчивым. В детстве любые, даже незначительные стрессовые события всегда гораздо легче вызывали у меня эмоциональную реакцию по сравнению с моими сверстниками.
И по сей день сложные ситуации вызывают у меня большую эмоциональную реакцию по сравнению с окружающими людьми – особенно когда эта ситуации непосредственно связана со мной и, в частности, когда приходится иметь дело с людьми, кажущимися компетентными и уверенными в себе. Когда меня в чем-то обвиняют, или слегка упрекнут, или даже просто поставят на место, я могу среагировать настолько эмоционально, что теряю способность мыслить здраво. Обычно это выливается в молчание, что другие ошибочно расценивают как обиду, тогда как на самом деле происходит яростная внутренняя борьба в попытке вернуть себе контроль над эмоциями. Бушует адреналин, пульс зашкаливает, а любые здравые мысли затмевает смущение, гнев, тревожность и чувство несправедливости. При этом молчание – определенно лучший вариант наряду с имеющимися альтернативами: гневом или слезами.
