И все же, сидя в кафетерии реабилитационной больницы после прохождения всего трехдневного курса, я имел отличный шанс поразмышлять о разнице между «реабилитацией» и «самосовершенствованием». Раньше в тот же день на седьмом этаже больницы я видел молодого парня, который учился ходить на высокотехнологичном протезе. «Шаг, еще шаг», – все время говорил шедший рядом с молодым человеком тренер. И вот, сидя в кафе, я подумал: а разве то, что пытался сделать я, так уж сильно отличается от того, чему хочет научиться этот человек? Разве каждый из нас не балансирует между худшим и лучшим, борясь с самим собой, независимо от того, каких успехов добивается по сравнению с другими людьми?
Итак, мне оставалось только пройти заключительные тесты на подвижный интеллект, которые согласился провести в Мэриленде Бушкюль; встречи были назначены на вторник 15 января и среду 16 января. Сидя за рулем автомобиля, мчавшегося по платной магистрали Нью-Джерси, я прокручивал в уме все, через что прошел за последнее время.
С медитативным сосредоточением ничего не вышло. Ну откуда у человека может взяться такая уйма свободного времени?
А вот игра на лютне произвела на меня очень хорошее впечатление. Всего за три месяца я научился самостоятельно читать табулатуры, чтобы заучивать новые пьесы, и даже смог сыграть несколько вещей, которые, как по мне, звучали очень даже красиво. Я с удивлением смотрел, как быстро движутся пальцы обеих моих рук, как будто они принадлежат кому-то другому. Я просто поверить не мог, что достиг такого прогресса, что лютня в моих руках звучит столь прекрасно. Это было поистине потрясающе – добиться того, о чем ты мечтаешь с 20 лет.
Что касается никотинового пластыря, то тут понять, был ли какой-то эффект, оказалось крайне трудно. По правде говоря, до тех пор пока я не закончил всю тренинговую программу и не начал писать эту книгу, я никакого эффекта не почувствовал. По крайней мере, ничего, что можно было бы сравнить с чашкой хорошего кофе. Однако должен сказать, что как только я по-настоящему погрузился в процесс написания, мне определенно начало казаться – впрочем, возможно, это был эффект плацебо, – что в те дни, когда я прикреплял пластырь, работа шла более споро и продуктивно, нежели когда я такого не делал. Может, это было только в моей голове, но я действительно могу вспомнить пару конкретных дней, когда буксовал или бесцельно ходил по кругу, а потом вдруг понимал, что забыл налепить пластырь. Точно я вам, конечно, не скажу, но за что купил, за то и продаю.
Если говорить об «учебном лагере» нашей дорогой Пэтси, то он так до конца и оставался для меня сущим адом. Я довольно быстро накопил сил и выносливости, чтобы почти не отставать от прочих членов нашей группы, но и они соглашались с тем, что эти занятия всегда ад. Однако я наконец впервые за последние пять лет достиг веса меньше 86 килограммов. И когда я 25 мая 2013 года бежал пятимильный забег в Спринг-Лейке, мое время по сравнению с предыдущим годом сократилось больше чем на десять минут. Значительно улучшились также средний уровень сахара в крови и гемоглобин A1C.
На тренинге Lumosity мой исходный «индекс эффективности мозга», как они это называют, на 12 октября 2012 года составлял 274, а в последний день тренинга, 5 февраля 2013 года, достиг максимального уровня – 1135, то есть увеличился более чем в четыре раза. По сравнению с другими людьми в моей возрастной группе мои позиции также существенно улучшились – из исходной 43-й процентили я перешел аж в 93-ю. Увеличение оказалось настолько резким, что я решил, будто меня дурят – только чтобы я и другие подобные мне неофиты чувствовали себя счастливыми и довольными. Не то чтобы фальсифицировались цифры, ведь я мог каждый день видеть, как повышение эффективности в решении каждой конкретной задачи приводит к очередному незначительному увеличению моего общего балла. Но у меня создалось впечатление, что как только на определенном уровне особо трудной игры я буксовал или сваливался вниз, тренинг весьма своевременно предлагал мне новые игры, и я начинал быстро наращивать свой балл. Кроме того, как мне кажется, программа начисляла по нескольку баллов за каждый день игр независимо от наличия или отсутствия какого-либо прогресса. Возможно, все это имеет смысл, если ваша задача заключается в том, чтобы поддерживать мотивацию людей, заставляя их продолжать пользоваться вашим платным продуктом. Однако идея, что мой мозг после прохождения тренинга начал работать более чем в четыре раза эффективнее, чем в самом начале, или что я благодаря этому стал в четыре раза умнее, конечно же, просто нелепа.
И, наконец, двойной N-back. Тут мои достижения оказались вполне сопоставимыми с тем, что Джегги и Бушкюль обнаружили у категории старше 50: сначала, в октябре, мне, как и всем остальным, было ужасно трудно освоить даже уровень «2 назад», а к январю я регулярно доходил до «5 назад». Это оказалось намного сложнее, чем решить любую задачу с сайта Lumosity, и требовало гораздо большей целеустремленности и мотивации – качеств, просто необходимых любому профессиональному писателю. Обычно мои успехи четко зависели от моего настроения и от того, насколько хорошо я в тот день выспался, но иногда, когда я чувствовал себя плохо, уставал или раздражался, мой балл становился лучше, а в другие дни, когда я был всем доволен и полон сил, напротив, ухудшался. А в последние несколько недель я вообще забуксовал на месте и до уровня «6 назад» так и не добрался. Это напомнило мне о том, что в детстве я много играл в баскетбол и боулинг, но сколько-нибудь заметных успехов ни на том, ни на другом поприще так и не снискал. В играх у меня мало что получалось, как, впрочем, и в большинстве состязательных занятий; вот почему подростком я почти не занимался спортом. Лишь в 20 лет начал бегать трусцой, и то потому, что это не требовало абсолютно никаких навыков.
Но разве не так и учит нас жизнь? Еще детьми и подростками мы понимаем, что у нас хорошо получается, и стараемся заниматься именно этим. Окончив среднюю школу, большинство из нас стараются как можно быстрее отделаться от всего, в чем мы явно не преуспеваем. Те, кто ненавидел в школе литературу, абсолютно прекращают читать, а те, для кого пыткой были уроки физкультуры, всю остальную жизнь упорно избегают спорта. До тех пор пока я не решил пройти все описанные выше тренинги, я оставался всего лишь журналистом; я много писал и много читал, потому что тут я действительно хорош, это мое. И одной из главных истин, которую я узнал благодаря своей тренинговой программе, было то, что меня заставили заниматься тем, что у меня никогда не получалось. Я обнаружил, что это освобождает и вдохновляет, и если я действительно в результате развил свои когнитивные способности, то наверняка – по крайней мере отчасти – потому, что мне пришлось учиться чему-то новому. Причем независимо от того, были ли эти занятия и упражнения разработаны психологами специально для развития интеллекта.
И вот я подъехал к Мэрилендскому университету, расположенному неподалеку от Вашингтона, где Мартин Бушкюль подверг меня очередным полутора дням пыток. А потом мне пришлось ждать. И через две недели исследователь прислал мне по электронной почте мои результаты.
Плохая новость заключалась в том, что тест на «развертки», в котором мне следовало определить, как плоское изображение фигуры будет выглядеть в собранном, трехмерном виде, я безнадежно провалил; если в первый раз я решил эту задачу верно в 23 процентах, то во второй всего в 13 процентах случаев. И сравните мой результат со средним показателем студентов по данным предыдущих исследований Бушкюля и Джегги – 65 процентов правильных ответов.
