Все таверны чем-то похожи друг на друга, и когда ты открываешь тяжелую дверь, становится неважно — какой на дворе век, двадцать первый или шестнадцатый, и что ты оставляешь позади, мир информационных технологий или мир не ушедших в свои холмы сидхе и ждущих на скалах сирен. Заходи в таверну, отведай ароматных, настоянных на вересковом меду историй, протяни руку к очагу и угости саламандру ломтиком ежевичного пирога, а белую собаку с красными ушами, что льнет к тебе и заглядывает в глаза — жареной поросячьей ногой. Послушай старого валлийца Неда — у него всего один глаз, зато, говорят, этот глаз видел самого капитана Моргана и двух королев, Марию Кровавую и Изабеллу Кастильскую. Что, они жили в разное время и не подавали руки одноглазому пирату? Да ну. Еще скажи, что Одиссей выдумал сирен, чтобы оправдаться перед Пенелопой за недельный загул в ближайшем кабаке!
Оглянись: за окнами хлещет ливень и бьют молнии, разбиваются корабли и сердца. Самое время послушать одну из правдивых историй старого валлийца, рассказанную нарочно для тебя. Историю о крови, смерти и любви, о тайнах и предательстве, о волшебстве и… Бери же кружку верескового эля, садись к огню и слушай рассказ об одной из последних дочерей дивного народа.
Часть 1. Фата Моргана
Глава 1, в которой рассказывается о маленькой девочке, силе и слабости
При крещении ей дали обыкновенное и скучное имя Морвенна Лавиния, леди Вудвилл. Старина же Нед, ее бессменный хранитель, пестун и наставник, звал ее Мариной. Морской. И были у него на то причины, уж поверь. Здесь, в Уэльсе, никому и в голову не приходило сомневаться, что дочку герцогу Торвайну подкинули фейри из холмов. В отличие от брата — двойняшки, истинного человека, похожего равно на отца и мать, и ни капельки — на дивный народ.
Они росли вместе семь лет, ни разлучаясь ни на миг, вместе учились грамоте и верховой езде, вместе ходили под парусом и слушали, как отец разбирает споры вассалов. Кухарки с конюхами не уставали судачить об удаче, посетившей герцогский род. Древний, почти угасший род. Говорят, если б не фейри из холмов, не было бы на свете и бабки нынешней герцогини, так что удачи досталось вдвойне…
Но не будем забегать вперед, впрочем, и назад тоже. Остановимся посередке, аккурат сегодня. А сегодня, в день тридцать второй месяца мая года от Рождества Христова тысяча шестьсот… чш! Молчи! Здесь, в старом Уэльсе, среди зеленых холмов, обязательно бывает тридцать второе мая. Пусть и не каждый год. Но в этом году, тысяча семьсот двадцать… забыл каком, этот день точно был. Потому что старый Нед помнит его, как будто он случился вчера или случится завтра… не перебивай, а слушай дальше.
В этот чудесный день, когда весна и лето встречаются и танцуют ночь напролет веселые танцы во славу старых богов, в замке Торвайн никто не веселился и не танцевал. Замок мрачно и покорно ждал нового владельца, англичанина. Уже второго англичанина за два десятка лет, но если первый, отец юной леди Марины, пришелся зеленым валлийским холмам по душе, то от этого не ждали ничего хорошего.
Прежде всего не ждала сама Марина. В ее четырнадцать лет и думать не хотелось о замужестве с чванливым, тщеславным и бесчестным чужаком, которому новая английская королева пожаловала герцогство вместе со всеми обитателями. Потому Марина с самого утра сидела у окна с книгой, жадно впитывая рассказ венецианского авантюриста о далеких землях и головокружительных приключениях.
Ты скажешь, что в тот век девицам на выданье подобало не читать книги, а молиться и вышивать? Что ж, благовоспитанным англичанкам книг и в самом деле не давали, потому как незачем женщине утомлять и без того невеликий ум. Но Марина была валлийкой, и мало того — отец растил ее будущей герцогиней, полновластной хозяйкой обширных земель.
Он также растил бы и сына, но мальчика забрало суровое валлийское море, оставив герцогу одну лишь дочь. О том, как это случилось и при чем тут фейри и морское счастье, старина Нед тоже расскажет, но в другой раз.
Впрочем, герцог горевал недолго, а если и долго — то никому этого не показывал, и дочь свою учил не выставлять слез напоказ, а держать свои земли и своих людей крепкой хозяйской рукой, как норовистого скакуна.
Ведь не зря говорят, что каков капитан, таков и улов.
Но оставим дни прошлые мертвецам и вернемся к дням нынешним. К леди Морвенне Лавинии Вудвилл, герцогине Торвайн, и ее досточтимой матушке, леди Элейн. Прямо в парадный зал, куда и явился младший сын захолустного барона, сэр Валентин, верной службой короне заслуживший свое собственное герцогство.
— …супругой станет леди Элейн, дочь последнего законного герцога Торвайн, — разносился под закопченными сводами старого замка резкий и гнусавый голос английского сэра Валентина. — А несчастный плод беззакония, Морвенна Лавиния, завтра же отправится в монастырь святой Агнессы.
Марина так увлеклась разглядыванием столичного щеголя и его свиты, что не сразу поняла смысл его слов.
То есть про монастырь она услышала, но вот что туда отправится она?! Она — плод беззакония?! Нет, этого не может быть! Объявить брак отца и матери недействительным, отправить ее в монастырь… нет и нет!..
Матушка же говорила, что новой герцогиней станет она, Марина, и тогда они обе смогут спокойно жить в своем замке, ведь сэру Валентину нужен лишь титул и доход, ну и наследники, конечно. Потом. Когда Марина войдет в возраст. А он, что ж он делает? Что он такое говорит?!
Немыслимо хотелось оборвать высокопарную речь чужака, крикнуть на весь зал, что она никакой не плод беззакония, а Морвенна Лавиния Вудвилл, герцогиня Торвайн, единственная законная наследница своего отца, и это ее дом и ее люди! И чтобы все они подтвердили — и матушка, и сэры Гвинн и Уриен, и граф Арвель, и все — все, кто остался в Уэльсе защищать их, своих герцогинь.
Но все — все молчали. Склонили головы, не глядя на Марину, и молчали. Только матушка легко сжала ее руку и шепнула: тихо, Морвенна.
«Истинная леди никогда не спорит, дочь моя. Наша участь — подчиняться господину своему мужу и ее величеству королеве», — прозвучало в ушах Марины, хоть матушка и не сказала этого вслух. Но она достаточно часто говорила это раньше, чтобы Марина накрепко запомнила. Только следовать заветам матушки она не собиралась. Она не такая. Она — дочь своего отца. И она скорее утопится, чем отправится в монастырь! А лучше утопит столичного щеголя, и пусть отец на том свете ею гордится!
Но что она может против целого отряда английских узурпаторов? Жизнью девушки до замужества распоряжаются ее родители, а матушка не заступится за дочь. Слишком привыкла молчать и терпеть, что бы ни происходило вокруг.
Столичный щеголь словно услышал ее мысли, глянул прямо на нее. В его взгляде не читалось ничего доброго. Холодный, жабий, даром что жабы не бывают такими белесыми. Пронизывающий насквозь. Захотелось отступить, спрятаться за верного и надежного Неда. Марина с трудом удержалась, чтобы не обернуться и не найти взглядом возвышающуюся над головами придворных и слуг рыжую макушку.
