Поймав последний слух, Марина насторожила уши. Как, когда? Самый удобный путь в Англию — морем, и вряд ли жаба Валентин верит в гнев морского народа. Зря, конечно, не верит, но Марине это на руку. На суше его не достать.
Осталась самая малость: узнать, когда он выходит в море, и показать дорожку в сундук к Дейви Джонсу.
Но тот сплетник, что любезно сообщил о будущей крестной — королеве, подробностей не знал. Не знал и содержатель таверны, и мясник с зеленщиком, и торговец пенькой… Марина готова была обойти весь Кардифф и постучаться в каждую дверь, но спрашивать открыто о таких вещах — прямой и надежный путь на плаху. Безумцы вроде жабы Валентина — очень подозрительные безумцы.
Удача улыбнулась ей в той самой дешевой забегаловке, где когда-то она познакомилась с Фитилем. Когда-то. Всего три года — или целую жизнь назад.
В той таверне обмывали удачную охоту на котиков с полдюжины моряков, причем шкуры они принесли с собой и пытались сбыть их тут же, содержателю таверны. Тот пока поил моряков неразбавленным элем и сбивал цену, а моряки хвастались напропалую своей удалью в убийстве. Слушать было противно, и Марина чуть было не развернулась с порога, но что-то ее остановило. Быть может, то, что торг был за тем самым столом. А может быть, ей показался странным запах. Запах шкур. Она сама не могла понять, что ее заставило подойти, погладить верхнюю шкуру, перебрать всю стопку и задержать руку на густом коричневом мехе.
Именно этот мех и пах. Не совсем даже пах, Марина не могла бы описать это странное ощущение неправильности. Но при мысли о том, что из этой шкуры сошьют шубу или положат ее перед чьим-то камином становилось мутно, тошно и хотелось убивать. А еще было больно, словно это в Марину вошел гарпун…
— Сколько? — прервала она очередное хвастовство.
— Двадцать золотых, — ляпнул, очевидно, старший из сидящих за столом. И, так же очевидно, онемел от собственной наглости.
— Десять за все и ужин за мой счет. По рукам?
Моряк радостно согласился и подвинулся на лавке, мол, подсаживайся, мой щедрый друг! Марина почти было отказалась, но тут один из моряков произнес то самое слово: герцог Торвайн. Разумеется, Марина подсела, сопровождавшие ее в походе за слухами четверо матросов тоже, и включились в увлекательнейшую беседу. Из этой беседы выяснилось, что герцог Торвайн собирается идти тремя судами, одно из которых — загляденье какой корвет, подарок герцога королеве. На этот корвет три года драли двойной налог с крестьян и торговцев, так что прошлой зимой чуть не половина селян подалась в море… Подробности жалоб и ужасов Марина пропустила мимо ушей — вот когда она вернет свое герцогство, тогда и разберется. А сейчас она напряженно размышляла, что же делать с этим проклятым корветом? Команда уже набрана, и судя по вот этим головорезам, что сейчас пьют оплаченный ею эль, Валентин не поскупился ни на пушки, ни на мушкеты.
Всю дорогу до порта она хмуро размышляла. Почему-то, когда брала курс на Кардифф, не подумала об осторожности и подозрительности жабы. Зря. Жабы никогда не отличаются ни благородством, ни отвагой. И хоть «Роза Кардиффа» — отличный бриг, и абордажная команда просто загляденье, какие головорезы, связываться сразу с тремя военными судами будет чистой воды самоубийством.
Но…
Поговаривают, что морской народ зол на Валентина. Почему бы не подтвердить слухи? Однажды морской народ разозлился на Фитиля, и теперь Фитиль пьет эль на дне, с Дейви Джонсом.
Должно получиться и на этот раз. Должно же? Ведь не на пустом месте Нед рассказывает свои байки о Марине, дочери морского фейри…
Нед ждал ее на корабле. Расхаживал вдоль борта, вглядывался в толпу на пристани, и то дергал себя за рыжую с проседью бороду, то растрепывал и без того косматую гриву. Беспокоился. Увидев ее и нагруженных тюками шкур матросов, просиял и тут же удивленно поднял бровь: вроде ж капитан не собирался ничего закупать, тем более тюками-то…
Взбежав по сходням, Марина велела матросам сложить тюки на палубе и кивнула Неду:
— Ко мне в каюту.
Пока Марина снимала пропыленный и пропахший дешевым элем и скверной стряпней камзол, умывалась и жадно пила свежую воду, Нед коротко отчитался: вино и миткаль проданы, куры и капуста закуплены, трое моряков желают поступить на корабль и ждут одобрения капитана.
— Хорошо, гляну. Но сначала ты мне кое-что расскажешь, Нед. — Марина махнула на кресло, мол, садись. — Не байки для матросов, а правду.
— Все что ты хочешь услышать, мой капитан, — усмехнулся в бороду Нед, умащивая зад на любимой, расшитой золотом, сидельной подушке Фитиля.
Марина села на кровать, протянула ему сначала одну ногу в сапоге, чтоб помог стянуть, затем вторую.
Потрясла босыми пятками, облегченно выдохнула и забралась на кровать с ногами.
— Все, что ты знаешь о моем отце и фейри, Нед.
Нед пожал плечами.
— Ты и так знаешь почти все.
— Не все, Нед. Я не знаю, что — правда. Так что давай с самого начала, время у нас есть.
— Ладно. Ты помнишь, сэр Джеффри говорил, что снял меня с виселицы, потому что пожалел палача. Это правда. Отчасти. В первый раз палач поскользнулся, пытаясь надеть мне на шею петлю. Во второй не сработал механизм, и люк подо мной не открылся. А когда меня пытались повесить в третий раз, кто-то сорвал с моей головы мешок и спросил, готов ли я отложить визит в ад и послужить судьбе здесь?
И куда только девалась обычная многословность Неда? Марине даже показалось, что он рассказывает неохотно, словно чего-то стесняясь или опасаясь. А может быть ему просто неприятно вспоминать, как едва не погиб.
— И ты согласился… — продолжила она тихо.
— Разумеется, согласился, — хмыкнул Нед, внезапно оживая. — Только не собирался я никому служить.
Думал, сейчас этот глупый сэр потребует клятву, я ее дам, а потом сбегу, только он меня и видел. Заодно и монетами разживусь. Но вышло иначе…
Глава 23, повествующая об оборванной веревке, песнях котиков и единственной любви старого пирата
Сэр, которого Нед увидел перед собой, выглядел настоящим валлийцем: высокий, темноволосый, с ястребиным носом и светло — серыми глазами. Он не стал требовать клятвы, он просто снял с шеи Неда веревку, разрезал путы на его руках и предложил идти за ним. К оседланным лошадям, причем их было всего лишь две — самого сэра и запасная. А к седлу запасной приторочен мешок.
Из этого мешка сэр вынул сапоги, штаны, рубаху и кожаный дублет, кинул Неду: одевайся, моряк. На удивление, все подошло, хоть росту Нед был с полмачты, его на «Морже» так и звали, Полумачта. Ну, пока не потерял глаз и не стал Циклопом.
А сэр молча влез на свою лошадь и ждал, когда Нед последует его примеру. Потом они так же молча добрались до хорошей таверны в центре Кардиффа, там сэр заказал обед, накормил Неда… Нед все ждал, когда же сэр начнет петь о благородстве, долге, чести и втором шансе, а то и христианском смирении и вере? Не дождался. Сэр сидел напротив него изумительно спокойный и равнодушный, даже не делая попыток заговорить.
