Около той же лавки шустрый лоточник расхваливал истекающие жиром пузатые пирожки:
— Лучшие каталонские эмпанадас! Спешите, разбирайте, вы никогда не пробовали такой вкуснятины! С бараниной, с чесночком! Всего два мараведи за штуку! Три за пару!
Эмпанадас пахли так вкусно, что у сэра Генри Моргана забурчало в желудке и рот наполнился слюной. Он взял сразу пару, вгрызся в поджаристое тесто, распробовал щедро приправленную чесноком и жгучими травами начинку — и смахнул невольно выступившие слезы. Откашлялся.
Покосившись на развеселившегося капитана Харальдсона, коварно предложил отведать диковинного лакомства и протянул второй эмпанада.
Простодушный северянин охотно взял угощение и откусил сразу чуть не половину.
О, сколько прекрасных, звучных норвежских слов услышал сэр Генри Морган, когда капитан Харальдсон смог, наконец, дышать! А вот лоточник не оценил. Едва увидев брызнувшие из глаз косматого гиганта слезы, подхватился и припустил прочь, даже не насладившись изысканными фиоритурами в свой адрес и в адрес тех чертей, что подсказали ему рецепт.
Правда, запускать вслед торговцу надкушенный эмпанада Торвальд не стал, северная рачительность не позволила. Вместо того он внимательно оглядел свою еду, видимо на предмет затаившихся в ней чертей, и осторожно откусил еще кусочек. Маленький.
— А не желают ли добрые господа прекрасной сангрии? — осведомился вкрадчивый голос прямо у сэра Моргана над ухом. — Всего-то реал за ку…
Торговец не успел договорить, как норвежская лапища выхватила у него кувшин и опрокинула в норвежскую пасть. Через полдюжины бульков Торвальд крякнул, утер рукавом бороду.
— Неплохая водичка. Что, — обернулся он к торговцу со зверской ухмылкой, — еще есть?
Ему тут же протянули второй кувшинчик, но его перехватил сэр Генри Морган.
— Спасибо, дружище! — он подмигнул Торвальду и приложился к божественно прохладной сладкой сангрии, наконец-то погасив рожденный эмпанада пожар.
На полный желудок приключение показалось еще веселее.
Сэр Генри завертел головой, выискивая что-нибудь еще, достойное его внимания. Бросил пару реалов торговцу лентами, сгреб сразу ворох — ярких, гладких — и сунул его в руки симпатичной девчушке с лукавыми глазами. Залюбовался на белых, будто тоже принарядившихся к празднику, голубей. Без малейшей злости, просто для порядка, надрал уши малолетнему карманнику, потянувшему чумазые ручонки к кошелю Торвальда.
Праздника ради, и не желая совсем уж огорчить дитя, сунул ему серебряный реал и цапнутый с лотка апельсин.
Засмотрелся на празднично разодетых юношей, в одинаковой пестро расшитой одежде, несущих какие-то палки, прислушался к ахам толпы, но что такое эти бандерильерос — так и не понял. Какой-то пахнущий свежей сдобой толстяк, явно по случаю праздника сменивший фартук пекаря на широкий алый пояс, по доброте душевной рассказал двум чужестранцам, что если они хотят увидеть королеву, им надо поторопиться к улице, что ведет от дворца герцога Альба к Однорукой Даме… ну, к кафедральному собору! Быть может, они еще сумеют найти местечко. А еще сегодня будет читать проповедь сам кардинал, святой отец Кристобаль!
Пекарь с таким воодушевлением осенил себя крестным знамением, что сэр Морган немножко позавидовал его гордости за родную Испанию. А уж когда пекарь предложил лично их проводить и показать, где будет проходить состязание кастильеров… что, вы не знаете? О! Это живые замки, очень, очень красивый обычай!
Представьте, десятки, нет, сотни человек выстраиваются в единую башню, и на самый верх обязательно залезает ребенок, чистый маленький ангел!
С таким помощником они очень быстро добрались по запруженным народом, запутанным улочкам до собора с одной недостроенной башней. Пекарь что-то такое рассказывал про эту башню, но сэр Генри Морган — или все же Марина? — смотрела на апельсиновые деревья прямо около собора и ведущую ко дворцу широкую улицу — те самые апельсины, что срывал для нее Тоньо, та самая улица, по которой они шли рука об руку…
Пока Торвальд не пихнул приятеля в бок.
— Смори — ка, какие удобные крыши!
Крыши облепили мальчишки. Чумазые, как тот карманник, шумные, как чайки — они вопили от восторга, когда сэр Генри Морган, а за ним и Торвальд, забирались наверх и умащивались поудобнее на красной черепице.
Да еще так, чтобы не бросаться в глаза, если вдруг кто там, на дороге, задерет голову!
Пока ждали начала шествия, те же мальчишки и показали, как отсюда быстрее всего добраться до порта, да так, чтобы поменьше попадаться на глаза альгвасилам. Часть пути пролегала по крышам, часть — через подворотни и дырки в заборах.
— А вы — воры, да? — с горящими глазами спросил один из мальчишек, самый чумазый и верткий.
Сэр Генри Морган нахмурился:
— Нет, конечно! Видишь, руки на месте и голова на месте? А будешь воровать, останешься без того и без другого! Мы — честные моряки!
— А зачем тогда?.. — не отставал мальчишка, но на всякий случай чуть отодвинулся от Торвальда, показавшегося ему более грозным, чем сэр Морган.
— Затем, что мы нашли в море и принесли королеве подарок. Мы его подарим, а потом придется быстро — быстро бежать.
У мальчишек глаза разгорелись еще сильнее, видимо, потому что они совершенно не поняли, почему бежать, что за подарок и как это связано, но им почти открылась тайна! Запахло настоящими приключениями! И они готовы были из кожи вон вылезти, чтобы в этих приключениях поучаствовать.
Глава 29, где королева раздает патенты морским кракенам
Тоньо ждал и боялся этого дня, и вот он, наконец, наступил.
День святой Исабель де Буэна Фортуна.
Тоньо казалось, что этот день изменит всю его жизнь. Он знал, что это лишь сон, морок и пустые надежды — но все равно надеялся. Марина обещала прийти. Она должна была прийти! И он молился, чтобы она держалась от Малаги как можно дальше.
Молился, ждал, молился…
Правда, ни то, ни другое не мешало ему перед завтраком целовать руки и говорить комплименты королеве, вызывая у нее улыбку умиления, а у половины придворных — несварение желудка. Как же, еще один Альба! Мало им герцога Альба в королевских фаворитах, теперь еще и его сын занимает место около трона и претендует на королевские милости.
Королевских милостей было две. Одна — для полутора дюжин придворных, которым ее величество позволила разделить с ней завтрак и даже сидеть в своем присутствии. Вторая — для Тоньо лично: ее величество желали слушать морские истории. Ведь юный граф де ла Вега целых три года провел в море и совершенно чудесным образом спасся из лап пиратов! В самом ли деле юный граф потопил своими пушками три дюжины неприятельских судов?
Королевам не отказывают, так что вместо того чтобы наслаждаться фаршированными перепелками и прочими изысками повара, Тоньо рассказывал морские байки и восхвалял доблестный флот ее величества.
