— Из всех перспектив, какие открывались передо мной в жизни, эта мне кажется самой замечательной, — улыбнулась Аликс прямо в чёрные глаза, вновь тревожно устремившиеся к её лицу.
Её спутник тихо рассмеялся.
Замок Тремуаль оказался не так уж плох, как говорил Джеймс. Аликс быстро обжилась в нём. Через год она родила мужу первого сына, за которым последовали потом ещё четыре. И только последним, шестым ребёнком оказалась очаровательная девчушка, как две капли воды похожая на мать. Спустя два года Аликс смогла позвать к себе брата и мать. Отец и дед умерли в один год, почти сразу после её отбытия в монастырь. Найджел нашёл свою судьбу на службе у герцога Орлеанского. А когда вельможа надел упавшую с головы Карла корону, став королём Франции Людовиком ХII Валуа, положение семьи заметно упрочилось.
Глава 9
Утраты короля Генриха
Осень 1495 года
Король Генрих был близок к отчаянию.
Ну вот! Теперь на него навалились утраты. Как это тяжело! Как несправедливо! Неужели он недостаточно выстрадал на своём веку? Неужели мало ему досталось разлук с близкими людьми и потерь?
Малышке Элизабет только летом исполнилось три годика, а сегодня её уже нет с ними. Она тихо угасла, маленькая, худенькая девочка, слабенькая и молчаливая. Она как будто с самого начала знала, что ей недолго быть на этом свете, ничего не требовала и мало чего хотела. Лекари сказали, что она умерла от истощения. Какое может быть истощение в королевской семье, когда есть возможность получать всё лучшее? Но эскулапы стоят на своём, говорят, что организм ребёнка был изначально ослаблен, и она просто не в состоянии была усваивать то, чем её кормили.
И как тут не вспомнить её злосчастную бабку, Элизабет Вудвилл? Не надо было, ох, не следовало называть её в честь бывшей королевы и тем связывать ребёнка с судьбой женщины. Та ушла из жизни, ослабев до крайности, и ещё ребёнка за собой увела. У-у, вудвилловское отродье, как говорит матушка. Все они коварны. Все до одного.
Но душа болит от потери. Элизабет, его королева, прямо почернела лицом от переживаний. А она ведь снова в тягости. Как бы это не сказалось на здоровье следующего ребёнка.
А ему, Генриху, и на скорбь не отведено часу. Государственные дела забирают у него уйму сил и времени, а здоровья ему от природы отведено, к сожалению, не так и много. И он, не привыкший доверять никому, кроме разве что матушки и дядюшки Джаспера, всё, абсолютно всё должен делать сам. Всё знать, всё контролировать — иначе как удержать власть в руках? Это он понял ещё в молодости, когда оказался рядом с французским королём Людовиком ХI. Тот много времени уделял своим хитроумным планам и никого в них не посвящал. И правильно делал. Его не случайно прозвали Пауком. Он и, правда, со своей не совсем обычной внешностью был похож на огромного паука, сидящего в центре обширной паутины, из которой не выбраться никому, и только дёргал то одну, то другую ниточку. Зато он знал всё, что происходит не только в его королевстве, но и по всей Европе. И мог во время вмешаться, если события развивались не в ту сторону, что нужно ему. Умный был человек, хитрый и очень предусмотрительный. А ему, Генриху, хватило наблюдательности и сообразительности, чтобы понять это. Понять и запомнить. И вот теперь это пригодилось. И пусть многим из его придворных не по душе внимание короля к мелочам, как они говорят, ему это безразлично. Он должен держать в руках своё королевство и всех своих подданных и будет это делать. Пусть на внимательное чтение донесений его агентов с разных сторон уходит много времени, и иногда приходится засиживаться до глубокой ночи, зато он знает, что происходит, и может влиять на события своевременно. На это не жаль ни времени, ни сил. Ведь именно такая постановка дела помогла ему сохранить корону на голове вот уже десять лет. А сколько было попыток свергнуть его, сколько мятежей и самозванцев.
Совсем не нравится, однако, то, что творится во Франции. Регентство Анны де Боже, женщины властной, но исключительно умной, проницательной и осмотрительной, закончилось. Молодой Карл вошёл в возраст и потянулся к власти. И взялся воевать. Неаполитанской короны ему захотелось, видите ли. Своей ему недостаточно. Мало того, что он принудил едва достигшую четырнадцатилетнего возраста Анну Бретонскую, наследницу Франциска II, разорвать заочный брак с Максимилианом Габсбургским, которым она хотела защититься от алчности французской короны, так он ещё и вытянул из неё согласие стать его женой. Правда тут всё-таки заботливая сестра постаралась. Она собрала совет богословов и юристов, и они сумели доказать недействительность брака наследницы Бретани и Габсбурга. Хитростью и посулами эта умная женщина склонила на свою сторону бретонское дворянство и даже мятежного герцога Орлеанского, разбитого раньше армией генерала Луи де Ла Тремуйля и несколько охладившего свой пыл в темнице в Бурже. Напрасно она позволила его оттуда выпустить. Он, Генрих, никогда бы такой оплошности не допустил. Ведь с герцогом заодно Франсуа де Дюнуа, сын прославившего своё имя ещё при Людовике ХI Бастарда Орлеанского, его тоже помиловали. А он человек опасный, умеет и воевать, как его отец, и людей на мятежи подбивать. Нет, не права Анна, не права, хоть и сам отец считал её очень рассудительной и разумной. Правда, выражался, конечно, не так, а сугубо в своей манере, называя её «наименее безумной женщиной во Франции».
Так вот, придавив Бретань и заполучив руку Анны Бретонской, довольный Карл отправился воевать за Неаполитанскую корону. Но там против него такая мощная коалиция собралась, что ему пришлось несладко. И потом воины его начали гибнуть один за другим от какой-то неизвестной доселе болезни. Но Карл, как ни странно, справился. Коалицию он разбил в грандиозной битве при Форново и двинулся быстрым маршем обратно во Францию. Ведь у его собственных ворот уже стояли три европейских монарха — император Священной Римской империи Максимилиан Габсбург, не забывший ему отнятую, буквально вырванную из рук бретонскую наследницу, Его Католическое Величество Фердинанд Арагонский и он, Генрих Английский. И Карл принялся откупаться — от него, Генриха, деньгами (совсем недурная сумма), а от остальных землями. Справился. Но кто знает, что ещё придёт в голову этому неугомонному королю? А Бретань английская корона уже потеряла.
Но сейчас больше всего тревожит другое. Пришло известие, что его дядюшка Джаспер Тюдор, самый близкий, самый надёжный человек после матушки, всерьёз заболел. Сказали, что он простыл, попав в сильный снегопад и промочив, к тому же, ноги, и у него тяжёлая лихорадка. Лекарь опасается самого худшего. Но этого не может быть, не должно быть! Он ведь такой сильный мужчина, и ещё не так и стар, только шестьдесят четыре года прожил на свете. Или это уже предел? Нет, так не должно быть, это несправедливо!
Сколько он, Генрих себя помнит, дядюшка Джаспер был всегда в его жизни, за редким исключением периодов времени, когда их разлучали непреодолимые обстоятельства. Он и родился в замке дядюшки — в Пембруке, на юге Уэльса. Тогда случилось непредвиденное, и отец его, Эдмунд Тюдор, старший брат дядюшки, человек воинственный и привыкший к сражениям, погиб в битве. Но Джаспер не оставил его вдову. Он забрал юную Маргарет Бофор, леди Тюдор, в свой замок вместе с не рождённым ещё ребёнком. Здесь же, в замке дядюшки Генрих сделал свои первые шаги, здесь он подрастал, надёжно защищённый толстыми стенами неприступного замка на высоком утёсе над рекой. Тогда ему, ребёнку, замок казался громадой, достойной великанов. Сейчас он уже насмотрелся этих замков достаточно, и его уже ничем не удивишь. Но всё равно он должен признать, что Пембрук — мощная крепость.
