— Не балуй! — рыкнул один из них, с виду постарше напарника.
Отец лишь пожал плечами. Я тоже решил не трепыхаться: ну их, аборигенов этих…
И тут у меня волосы дыбом встали: ладони Ведослава засветились мягким голубым светом: ярче, ярче… вот уже сияние окутало голову Арчи, опустилось к плечам, через миг вся его фигура светилась как неоновая рекламная вывеска. А я? Оказалось, точно так же. Внезапно зачесались виски, затылок, лоб; скосив глаза, увидел, что бате тоже некомфортно. А потом внутри черепа подул холодный ветер. Он становился все холоднее, все злее, я буквально ощущал, как мой мозг замерзает, превращаясь в ледышку, а между застывшими полушариями, как между горными пиками, ревет и завывает уже не ветер — буря. Я застыл, замерз, умер. Меня не стало. Только ледяной ветер в голове, только голубая поземка, змейками бегущая по извилинам мозга, причудливым, как улочки родной Ялты, забирающаяся в самые дальние, потайные закутки…
Когда я пришел в себя, оказалось, что Ведослав с охраной покинули нас, в подвале снова темно, не считая жиденького света, струящегося из узеньких дверных щелей, а на связанных за спиной руках кто-то сидит. Кто-то очень маленький, мягкий и теплый. И судя по тихому хрусту, грызет веревки.
— Э… Рем? — просил я в пространство.
— Нет, — донеслось из темноты и почему-то с пола: видимо, отец просто выпал из освещенной зоны, — Рем у меня трудится…
Сколько мыши грызли наши путы — не знаю, я постоянно ловил себя на том, что как бы выпадаю из реальности, зависаю, как старый комп. Видимо, последствия дедовой психотерапии сказываются. Кашпировский, блин… Наконец стягивающая руки веревка ослабла и к отекшим ладоням радостными толчками устремилась кровь. Кожа тут же зачесалась, а потом путы окончательно расползлись. Я повел плечами, стряхивая их, и принялся ожесточенно растирать запястья, выгоняя мерзкое онемение. На колено взобрался мыш-освободитель, пригладил лапками усы, уставился черными шариками глаз.
— Спасибо, друг, — искренне поблагодарил я, не зная что еще сказать. — Буду должен.
— Мы услышали твои слова, младший Хайверг! — пискнули из темноты, где уже ворочался, разминаясь, отец. — И надеемся, что это не пустой писк.
— Ладно вам, мелкие вымогатели! — проворчал Артур, выползая на освещенный пятачок. В ладони у него сидел довольный Рем. Хвостик свисал с края, а усы гордо топорщились. — Мы добро помним; чего хотите?
— О делах позже, — пискнул с моего колена Ром, — сейчас другие заботы. Колдун этот, как от вас ушел, к старосте направился, что они там решают, не знаем, но, похоже, кто вы такие — всем уже известно.
— Кто б сомневался… — Батя опустил мыша на ступеньку, погладил пальцем. — На разведку сбегаете, а, Ром?
Мы с мышом одновременно повернулись. Арчи прыснул со смеху. Я представил, как на пару с мышами бегу на четвереньках по деревне, прячась за камушками, кустами и по-мышиному попискивая, и тоже захихикал. Пока нас с отцом колотил нервный смех, мыши шмыгнули в темноту.
Отсмеявшись, Артур прокрался к двери, прильнул к щелочке. В подвале разом стало темно, хоть глаз выколи. Впрочем, батя стоял так недолго и скоро сел возле меня.
— Что там?
— Темнеет, первые звезды показались. Народу не видать и не слышно ничего.
— Долго же мы в отключке валялись…
— Ага. Силен местный колдун.
Я помолчал немного и задал вопрос, с самого начала заточения вертевшийся на языке:
— Пап, а почему ты магией не воспользовался? Всего этого можно было бы избежать. А так… Унизительно получилось, не кажется?
— Да как тебе сказать, Ром… — Отец прислонился к стене, в подвале стремительно темнело, я почти не видел его, только смутный силуэт. — Я пытался. Как видишь, не вышло. Не понимаю, как такое возможно; я чувствую свой дар, никуда он не делся, а воспользоваться не могу.
— Ладно, что делать будем?
— Мышей ждать. Без разведки соваться наружу глупо.
Разведчиков ждали в тишине. Потянуло дымком, стражи разожгли костер. Значит, до утра точно не выпустят.
За дверью тихо поскреблись. Я толкнул плечом задремавшего Артура. Шорох повторился.
— Рем? — шепотом позвал я.
За дверью хихикнули. Держась за стену, я поднялся по ступенькам, приник к щелочке. И отпрянул, увидев светящиеся синим глаза на темном пятне лица. С той стороны шумно втянули воздух, вкрадчивый голосок проворковал:
— Я чую вас, Хайверги. Вам некуда бежать.
Стукнул, отходя, засов, я попятился.
— Бать, у нас гости… недобрые.
Рядом пахнуло теплом, Артур толкнул меня в сторону. Дверь открылась, на миг обнажив прямоугольник звездного неба, тут же закрытого черным силуэтом со светящимися синим глазами. Упырь, твою ж мать!
Почему-то я не сомневался, что тварь нас прекрасно видит.
— Хайверги… — голос сочился злобой.
Тварь сделала шаг вниз, провела рукой по стене. Раздался скрежет когтей по камню, зашуршала, осыпаясь, крошка. Не знаю как отец, а я почувствовал, как ужас сковывает тело. От гостьи — а это, судя по голосу, явно женщина — исходила волна дикой, животной ненависти. Без оружия, в темноте, я почувствовал себя беззащитным перед этим чудовищем.
Тень рванула вниз, я машинально сделал шаг в сторону и влупил со всей дури ногой в голову твари. Не зря меня тренер гонял до седьмого пота — все на автомате сделал. Чудище хрюкнуло и улетело туда, где прятался отец. Там тут же раздался глухой стук звук падающего тела.
— Папа, держись!
— Не шуми, — донеслось из темноты, — лучше веревку поищи.
Я послушно опустился на карачки и принялся вслепую шарить руками по утоптанному земляному полу.
— Что ты там возишься? Она же скоро очнется!
Я зашарил с удвоенной энергией. Где же ты, зараза? Есть! Ухватив веревку, я шагнул на голос. И наступил на что-то мягкое. Протянул веревку, отец на ощупь принял. С минуту он ругался сквозь зубы, возясь в темноте, потом хлопнул меня по плечу:
— Пошли отсюда.
Мы тщательно заперли дверь и для надежности подперли ее нашедшимся бревном. Осмотрелись. Тело стражника валялось тут же у костра, шея свернута так, что на месте лица оказался затылок, пика лежит рядом. Второго нигде не видно, но подозреваю, что его постигла та же участь. Арчи молча подобрал пику, отдал мне, а сам вытянул у трупа из-за широкого ремня топорик на длинной рукояти.
— Эй, Хайверги! — рядом серыми комочками заскакали мыши. — Мы вернулись!
— Да уж видим, — хмыкнул отец. — Что разведали?
— Староста решил вас утром допросить, а вещи ваши у него в сундуке, — пропищал Рем.
— А его дочка, услышав, что Хайверги из Черного бора пришли, сперва плакала, а потом ушла! — не отстал от брата Ром.
