Другой способ понимания инфекции — увидеть, что каждый из нас был отлит в определенную форму согласно всем отражениям, подавлениям, верованиям и схемам поведения, переданным нам. Мы буквально стали такими, какими нас ожидали увидеть. И именно это мы теперь думаем и чувствуем о себе.
Мы ведем себя как автоматы, проигрывающие заложенный в них сценарий. Инфекция создала формы для отливки, и все наши концепции о том, кто мы такие, являются скульптурами, отлитыми по этой форме. Для нас невообразимо думать или вести себя по-другому. Мы просто именно такими себя ощущаем.
Недавно мы с Аманой, переезжая с одного семинара на другой, остановились на ночлег у друга, на попечение которого был оставлен большой особняк под Флоренцией. Его хозяева — американская семья, живущая в Европе — уехали путешествовать. Муж из уехавшей пары занимал ответственный административный пост и дома бывал редко. Большую часть времени жена жила с детьми в этом огромном доме одна. Она часто жаловалась нашему другу на то, как злит ее эта ситуация. В спальне у них висел именной сертификат, выданный лично Папой Римским в качестве благословения их брака. Я осознал, что вся эта ситуация — брак, основанный на бессознательности, семья, живущая вместе без всякой настоящей любви или близости, — была предсказуемым результатом их инфекций. Оба они происходили из похожих строгих религиозных семей, и их родители жили вместе без всякого сознания или близости. Казалось, они словно пародировали жизни своих родителей.
Требуется безмерная храбрость, чтобы обнаружить инфекцию, не говоря уже о том, чтобы из нее вырваться. Это, безусловно, самый храбрый шаг, который мы только можем совершить в жизни. Обусловленность — религия, культура, социальный класс, в котором нас воспитали, — дает нам чувство тождественности. И обычно мы не осознаем, как все это нас душит или что вообще может быть какой-то другой способ жить, кроме того, которому нас научили. Суждения и давление, пришедшие с инфекцией, проникли глубоко вовнутрь. Мы всю жизнь верили, что голоса внутренних и внешних критиков — правильны, а мы сами, как таковые, — неадекватны. Инфицирование случилось с нами так рано, что мы никогда не знали никаких «других себя». Мы думаем, что наше подвергнувшееся влияниям «Я» — и есть мы сами. Это наша самая глубокая отождествленность.
Очень страшно шагнуть в сторону от того, что так долго было знакомым. Мы с Аманой, в числе еще одиннадцати ведущих, недавно проводили в Дании тренинг для терапевтов, каждый из которых долгое время был духовным искателем. Это радикальный опыт, ради которого собираются вместе участники из Норвегии, Швеции и Дании. Большинство из них вполне определились в жизни и имеют традиционные работы и семьи. Участникам представляют совершенно новый образ жизни. Полтора года, которые длится тренинг, они учатся жить медитативно, бескомпромиссно, в соприкосновении с глубокими чувствами и энергией. За это время многие из них находят, что в жизни происходят большие перемены: часто наши студенты отказываются от работ, которые больше им не подходят, завершают отношения, основанные на старых образах жизни, и переносят приоритеты от «делания» к бытию. Но, чтобы случились эти перемены, требуются время и терпение. Нашу чувствительную и уязвимую сторону ужасает отрыв от того, чему нас учили. Для нашего Эмоционального Ребенка это означает брошенность, наказание и, может быть, вечное проклятие. Для Ребенка твердо придерживаться верований и сценариев в жизни — означает выживание и чувство принадлежности. Развязаться с обусловленностью — означает изоляцию и голод.
В нашем поведении есть образцы, проникшие в нас какими-то неизвестными путями, и, может быть, вообще необъяснимые. Иногда мы не можем обнаружить, почему действуем так, а не иначе. Причины могут быть погребены в семейных тайнах или склонностях, которыми мы таинственным образом заразились. Например, у сына или дочери алкоголика могут быть сильные склонности к попаданию в зависимость в стрессовых ситуациях. Другой человек, родители которого придерживались строгой религиозности, были жестки в суждениях и жили в подавлении, может найти в себе похожие жесткие структуры. Сын или дочь ипохондрика могут испытывать ту же проблему постоянных страхов или болезней. Ребенка суицидального родителя могут посещать суицидальные состояния. И так далее. Иногда эти модели поведения и склонности можно отследить к родителям родителей или другим родственникам. Или человек может проигрывать семейную тайну, и лишь когда тайна раскрыта, его поведение или верования становятся объяснимыми.
Чем глубже мы исследуем инфекцию, тем больше понимаем, что очень многое в наших взглядах на жизнь, поведение и энергии подверглось чужеродным влияниям.
Нам нужно изучить каждое отдельное верование, которого мы придерживаемся, и посмотреть, действительно ли оно принадлежит нам или это часть инфекции. Нас ждет постепенное исследование наших подходов к сексуальности, чувствованию, личной силе, спонтанности, ответственности, духовности, отношениям, браку, заботе о теле, еде, учебе, деньгам и работе. Само рассмотрение всего этого с вопросительным знаком в уме постепенно позволит нам себя «дезинфицировать». Если что-то вызывает отклик в нижней части живота, это наше. Если нет, это инфекция. Поначалу может быть невозможно почувствовать, есть ли отклик в нижней части живота. Согласно моему собственному опыту, чтобы развить такую осознанность, требуется время.
Исследование инфекции
1. Изучите каждое верование и поведение в отношении сексуальности, духовности, личной силы, индивидуальности, чувствования, денег, способности отдавать, отношений и брака, ответственности и свободы, семьи, еды и тела, работы и расслабления.
2. Спросите себя:
а) От кого это пришло?
б) Что бы было, если бы я не слушался(лась) этого верования или не вел(а) себя так, как, мне кажется, должен(на) себя вести?
Мне полезно было периодически возвращаться к корням, чтобы увидеть, что мое, а что нет. Каждый раз, когда я общался с семьей, у меня была новая возможность наблюдать собственную инфекцию. Поначалу мне нужно было много времени и большое расстояние, чтобы почувствовать себя достаточно сильным, чтобы вообще возвращаться и быть с семьей. Я начал освобождаться от обусловленности почти тридцать лет назад, когда бросил медучилище. Это был в каком-то отношении самый значительный и храбрый шаг, который я в жизни совершил. Я увидел, что «жил» не моей собственной жизнью. Прозрение запустило во мне процесс нахождения себя, который продолжается и сегодня. В тот день мои приоритеты были перенесены от достижения успеха к нахождению внутренней правды. В конце концов, я вернулся в медучилище, затем перешел к практике в семейной медицине и психиатрии, но ничто никогда больше не было прежним. Я сошел с поезда обусловленности и никогда больше в него не садился. Теперь, когда я возвращаюсь домой на три или четыре дня, я могу оставаться отстраненным и видеть, что мне подходит, а что больше не принадлежит моему миру. По истечении этого времени, я, как правило, начинаю регрессировать, и большая часть моей ясности и способности наблюдать вылетает в окно. Если я остаюсь намного дольше, это приводит меня в суицидальное состояние.
