Самый калечащий аспект стыда состоит в том, что он отсекает нас от самих себя, отсекает от центра. Стыд заставляет нас чувствовать себя отсоединенными от переживания себя внутри как дома. И многие из нас живут в стыде так долго, что вообще не знают, что значит чувствовать себя внутри как дома. Мы отождествлены со стыдом. Недавно я общался со своей семьей. Через пять дней (рекордно долгое для меня время) я глубоко погрузился в стыд. Я знал, что это стыд, и знал, что переживаю его припадок, но был совершенно затоплен. И только когда я вернулся домой и заново вошел в собственную жизнь, при поддержке друзей и нашего мини-сообщества, я смог выбраться из стыда.
Во всех нас есть стыд, но каждый обходится с ним по-своему. У некоторых из нас стыд находится на самой поверхности, их постоянно терзает чувство собственной неадекватности, и они глубоко отождествлены с образом «неудачника». Другие перемещаются между чувством собственной недостойности и адекватной зависимостью от того, как идут дела в практическом плане. Успехи поднимают их вверх, поражения сбрасывают вниз. И они мечутся между манией величия и комплексом неполноценности, ролями «победителя» и «побежденного», в зависимости от отзыва, который получают извне. Я сам такой. Есть люди, которые так хорошо компенсируют стыд «успешностью», что считают себя «победителями», а все остальные выглядят «неудачниками». Но тем из нас, кто эффективно компенсирует стыд, может потребоваться глубокая травма, например утрата, отвержение, болезнь, несчастный случай или истощение, чтобы заглянуть в себя и увидеть, что за маской.
Я всегда жил с убеждением, что когда возникают чувства недостойности и поражения, нужно просто им не поддаваться, а пытаться лучше и работать тяжелее. Стыд был со мной всегда, но я верил, что поддаваться ему было бы признаком слабости и лени. Более того, я считал, что если позволю себе в него войти, то никогда не смогу из него выбраться. Я не видел никакой ценности в том, чтобы позволять себе чувствовать стыд. Теперь для меня очевидно, что, не совершив путешествия в собственный стыд, мы не сможем найти себя. Мы можем тонуть в стыде или преодолевать его, но в любом случае он управляет нашей внутренней жизнью. Полезным будет прийти в соприкосновение с глубоким внутренним чувством, которое говорит: «Я неадекватен, я неудачник и поэтому должен прятать свою неадекватность от других, чтобы они никогда не узнали обо мне правды». Знакомство с этой моей частью сделало меня более человечным. Если же я прикрываю стыд компенсациями, то чувствую, что бегу от себя. За фасадом прячется вечно присутствующий страх, который не уходит вопреки всем моим усилиям справиться с ним. Процесс преодоления превращается в бесконечную борьбу, потому что, пока мы не научимся обращаться с подспудным страхом, неуверенностью или стыдом, они будут всегда нас преследовать.
Огромная часть автоматического поведения приходит из стыда. Отождествленные со стыдящейся частью, мы не доверяем себе и чувствуем зависимость от других в самооценке, любви и внимании. Мы так отчаянно нуждаемся в том, чтобы прикрыть пустоту, приносимую стыдом, что становимся угождающими, делающими, спасающими. Мы выбираем роль или поведение, приносящие хоть какое-то облегчение. Я верил, что мои ценности и энергетическое питание зависят от того, что я делаю, без достижений я был никто. Женщины часто отождествляют собственную ценность с тем, насколько они любящие и отдающие. Мужчины часто оценивают себя по фактору производительности. Все это приходит из нашего наполненного стыдом образа себя.
Рана стыда погружает нас в пузырь стыда. Из него мы видим мир как опасные соревнующиеся джунгли, где есть только борьба, и нет никакой любви. В пузыре мы верим, что если не будем бороться, соревноваться и сравнивать, то не выживем. И, оставаясь в пузыре стыда, мы убеждены, что другие лучше нас. Они более достойны любви, успешны, компетентны, разумны, привлекательны, сильны, чувствительны, духовны, сердечны, храбры, осознанны и так далее. Конечно, у каждого из нас своя личная комбинация этих «более», которую мы проецируем на других людей. Кроме того, из пузыря стыда мы испускаем послание, содержащее, по сути: «Я не достоин любви и уважения, поэтому ты можешь меня отвергнуть, обойтись со мной плохо или воспользоваться мной как хочешь и когда хочешь». Так наш стыд глубоко воздействует на отношение к нам других.
Стыд упрочивает себя. Отсеченные от чувствования себя, мы идем за оценкой к другим и живем в компромиссе. На компромиссе оказываются построенными наши отношения. По мере того как мы привыкаем видеть себя как примиряющегося человека, наш полный стыда образ себя углубляется. Мы словно приглашаем отвержение, а наша самооценка еще более снижается. Из-за разбитого образа себя в нас накапливается внутреннее напряжение, и мы можем легко двигаться в какую-то форму компенсирующего или непроизвольного поведения. Но это только усугубляет стыд:
Хотя стыд является явлением, воздействующим на нас глобально, мы можем наблюдать его в некоторых областях жизни более интенсивно, в некоторых — менее. Из-за нашего разного прошлого мы можем испытывать глубокий стыд и неуверенность в разных аспектах: в связи с телом, сексуальностью, творчеством, храбростью, самовыражением, родительством или в отношении чувств и восприимчивости. Воздействуя на то, как мы общаемся, стыд часто вообще не позволяет нам открыться. Мы можем ощущать его как глубокий шрам на нашем существе и чувствовать перед ним беспомощность.
Из стыда приходит вечное чувство вины. Мы постоянно чувствуем, что сделали что-то плохое. Я заметил, что каждый раз, когда Амана по любой причине грустна или уныла, я тут же ощущаю себя за это ответственным. Голоса стыда говорят: «Ты недостаточно ее любишь и поддерживаешь, ты недостаточно внимателен». Из-за стыда нечувствительности меня все время преследует вина за то, что я говорю не то, что надо, или слишком занят собой. Из-за стыда безответственности я чувствую вину за то, что делаю недостаточно. И этот список продолжается.
На каком-то уровне многое из того, во что мы верим из стыда, выглядит истинным. Правоту голосов погонщика, кажется, подтверждают жизненные опыты. Мы чувствуем себя недостойными любви и оказываемся отвергнутыми. Мы чувствуем себя трусливыми и тут же видим, как уходим от риска. Мы чувствуем себя толстыми и набираем избыточный вес. Мы чувствуем, что не можем никому дать ничего ценного и подвергаемся осуждению или критике. Если эти чувствования себя так привлекают подтверждающие их события, как нам выбраться? Как преодолеть ложь стыда? Для меня это было важным вопросом. Я узнал, что мало-помалу можно преодолеть стыд пониманием. Я знаю, что стыд — это продукт моего ума, рожденный подавляющей, моралистической, соревновательной, материалистической и жизнеотрицающей культурой. Он — следствие того, что я был воспитан в среде, где не признавалось мое существо, и был вынужден соответствовать странному миру, нечувствительному в самой своей основе. В результате я потерял соприкосновение с собственными существенными качествами и энергиями и связь с центром.
