Отторгая нашего испуганного Ребенка, мы отщепляем от себя собственную уязвимость, и она словно переходит в «ничейную зону». Из этой «ничейной зоны» она продолжает оказывать мощное влияние, но делает это подспудно. Мы создаем внутреннюю расщепленность между «бунтарем» – исследователем, искателем приключений внутри – и своей уязвимой стороной, несущей страхи, неуверенность, восприимчивость и мягкость. Клиентка, с которой я недавно работал, может быть примером полярности, которая случается, когда мы отказываемся от собственности на наши страхи. Она была расстроена, потому что собиралась покинуть Индию и вернуться в Германию, где находился ее интимный партнер, но сомневалась в том, что хочет с ним быть. «Он скучный, – сказала она мне, – и я больше не чувствую к нему сексуального влечения. Он не хочет рисковать и идти в новое, он не медитирует и не хочет работать над собой».
Я попросил ее вообразить, что у нее есть две стороны. Слева была ее уязвимая сторона, справа – буйная. Находясь в «правой стороне», она продолжала жаловаться, как неинтересен ее партнер, и как мало он ее сексуально привлекает. Когда я попросил ее переместиться на другую сторону, все изменилось. Она тут же заплакала и стала говорить, как нуждается в нем, как ей с ним безопасно, как он заботится о ней; что мысль о том, чтобы быть без него, была для нее просто ужасающей. Исследуя дальше, она смогла увидеть, что внутри у нее была расщепленность между «ищущим» и «уязвимым». Ни один из них не испытывал большого доверия к другому и не был к нему чувствителен. Эта расщепленность отражалась и в отношениях.
В конце концов, когда я попросил ее сесть между этими двумя позициями, ей стало легче признать эту расщепленность. Было ясно, что сейчас для нее не время принимать никакого решения о том, должна ли она сохранить отношения или их прекратить. Но важно было начать интегрировать эти две части, становиться более чувствительной к потребностям и характеристикам каждой из них. С такой радикальной расщепленностью внутри ей не удалось бы найти никого, кто сможет удовлетворить потребности и ее раненого Ребенка, нуждающегося в безопасности и защищенности, и искателя, жаждущего приключений в неизвестном.
Обнять нашего раненого Ребенка – важная часть нашей работы над собой, которая требует большой заботы, терпения и доверия. Так легко бежать в реактивно-требовательного Ребенка – искусного политика и стратега. Многие ситуации, особенно в интимных отношениях, отражают, какую мы создали внутреннюю расщепленность между частями, которые справляются со страхами и их избегают, и частью, которая их в себе несет.
4. Играя на краю
Жизнь со всеми ее аспектами, включая даже самые тривиальные ситуации, может представляться нашему внутреннему видению как возможность играть на самом краю наших страхов. Каждая ситуация, с которой мы сталкиваемся и которую в жизни создаем, дает нам возможность играть на переднем краю страха. Когда мы не приветствуем эти вызовы, то с ними боремся. Мы низводим себя до состояния жертвы и обвиняем других или внешние обстоятельства в том, что они приносят дискомфорт или разочарование.
Пара, с которой я недавно работал, переживает большие трудности, потому что она чувствует, что он недостижим, а он чувствует, что она слишком многого требует. Очень распространенная ситуация. Когда мы ее исследовали глубже, то обнаружили, что он, хотя и очень уверенный в себе человек и преданный искатель истины, был в ужасе от собственной уязвимости. Когда я ему обрисовал, что вхождение в эту его чувствительную сторону и есть то, где нужно расти и проявлять храбрость, он смог это принять, потому что это удовлетворяло его часть «искателя». Похожим образом в ее случае снижение требовательности, когда она чувствовала разочарование, ставило ее перед лицом страхов неудовлетворенности, и это было возможной зоной ее роста.
Заключение
Обусловленность не дает нам большой поддержки в позволении и доверии. Она удерживает нас в иллюзии верования и надежды, что кто-то или что-то придет и снимет боль и страх. Она не прокладывает внутреннюю дорогу, которая может привести к подлинному исцелению. Она не поддерживает медитацию. Если мы хотим снова найти себя и заново построить доверие к жизни, нет другой альтернативы, кроме как разоблачить отрицание и иллюзии, идти вовнутрь и смотреть в лицо страхам и боли. Это путь интроспекции и медитации – просто наблюдение, чувствование и позволение.
Отпустить и позволить доверять также подразумевает глубокое принятие нашего одиночества – не одиночество из изоляции и страха близости, но простое признание его существования. Я не могу честно сказать, что пришел к точке принятия собственного одиночества, но я его признаю. Само по себе это осознание помогло мне прекратить пытаться все контролировать так неразборчиво и бессознательно. Позволить и отпустить – единственный способ, которым мы можем привнести в наши жизни любовь. Прежде, чем это случится, мы всеми своими стратегиями контроля отталкиваем от себя тех самых людей, к которым идем за поддержкой и близостью. Позволение – процесс того, чтобы сдаться неизвестному и тайне. Не просто совершая отдельные периодические жесты позволения, но позволяя исследованию превратиться в стиль жизни, подводящий нас ближе и ближе к доверию.
Закончу историей, которую однажды рассказал мой мастер. Это история об одном китайском императоре, который очень любил искусство и живопись. Он созвал всех художников королевства на великое соревнование, чтобы определить, кто из них лучше всех в мастерстве живописи. В награду он обещал большие богатства и часть королевства. Тысячи художников собрались со всей страны. Но один старый художник обратился к императору и сказал, что будет участвовать в соревновании только на определенных условиях. Во-первых, на то, чтобы закончить картину, ему потребуется три года. Во-вторых, никому не разрешается видеть картину, пока она не закончена.
Король неохотно согласился, потому что ощутил в этом старике что-то уникальное и привлекательное. Все остальные художники завершили работы за месяц. Ни одна из них не удовлетворила императора. Он стал ждать, пока не закончит работу старик. Он дал ему большую комнату во дворце, окруженную многочисленной стражей, чтобы никто не видел картину, пока она не закончена.
Император ждал три года. Когда работа была окончена, художник пригласил императора ее посмотреть. Это был пейзаж, и он покрывал всю стену дворца. На переднем его плане был красивый лес, а позади высились горы. Посреди картины бежала дорожка, ведущая через лес, петлями поднимающаяся в горы и теряющаяся из виду в их вышине.
Император не мог поверить своим глазам. Он никогда не видел ничего такого красивого, такого чудесного, такого волшебного. После долгого молчания он задал художнику один-единственный вопрос:
– Меня очень интересует маленькая дорожка, которая вьется по лесу и горам и, в конце концов, теряется из виду вдалеке. Куда она ведет?
Художник ответил:
– Ты сможешь это узнать, только если пройдешь по ней сам.
Император, ошеломленный красотой и великолепием этого произведения искусства, совершенно забыл, что это была только картина. Он взял художника за руку, оба пошли по дорожке и исчезли в горах. Они не вернулись.
