И как во сне ловец, едва оказавшись рядом с чудищем, крутанувшись, отсек монстру конечность, а затем без перехода, не отступая, нанес удар в грудь, и тут же вынув клинок, отсек и вторую руку.
Ночь, потряс вой, oт которого кровь стыла в жилах…
А из темноты шагнуло трое.
— Действуйте, — произнес ловец, отступая на шаг.
Снова вой, на этот раз отчаянный и полный боли, но трое мужчин в черном, жалости не ведали бросок, и сверкающее серебром лассо сковало скандага, сверкнувший в полете кинжал, и чудище падает, судорожно подрагивая. Третий с тихим звоном извлек из ножен саблю и…
И картину жуткого боя от меня закрыла внушительная фигура мэра.
Звук рассекаемого воздуха, странный хлюпающий звук за ним, и удар, словно что-то пустое и круглое упало наземь.
Я едва вновь не сползла по стене.
— Что же вы, госпожа ведьма, — ловец придержал за плечо, после, засунув нож в ножны, обхватил рукой талию, — все хорошо, все уже позади. Что же вы так испугались? Вы же черная ведьма, вам по статусу положено быть вредной, ехидной и бесстрашной Ну же.
В диком ужасе я смотрела на него. В диком непередаваемом ужасе. Я… я… я просто понять не могла.
— Вы, — голос упал до шепота, — вы знали и поэтому пошли со мной?! И… а если бы я отказалась, вы… вы…
Ловец улыбнулся, отпустил мое плечо, полез в собственный карман, достал белоснежный платок, чуть иронично вытер слезы, которые, как оказалось, струились по моим щекам, и совершенно невозмутимо, с каким-то пренебрежительным спокойствием ответил:
— Я знал, что на нас совершат нападение. Знал примерный радиус — это должно было быть в зоне действия вашего источника, но вне зоны передвижения вашего хранителя. И да — ваш отказ или согласие не имели значения, я в любом случае отправился бы с вами.
Несколько секунд черная ведьма пыталась вникнуть в смысл сказанного, затем, резко оттолкнув от себя морду, я гневно спросила:
— То есть меня вы использовали как подсадную утку?!
Ответом было:
— Не вариант, вы, я убежден, даже крякать достойно не умеете.
— Что?! голос стал сиплым шепотом. Да вы, вы…
И тут мой взгляд упал на круглый предмет на дороге. Я взглянула на него лишь мельком, вновь с ненавистью посмотрев на морду, но после…
Это как запоздавший желтый лист на дереве — вот он висел, а тут вдруг медленно отрывается от ветки, и планируя, кружась в воздухе, неспешно падает на землю… Так и осознание случившегося очень медленно достигло моего понимания. Медленно, но едва я все поняла, в душе словно грянул гром.
Потому что на дороге лежала голова Мадины!
И последнее, что я запомнила, было сказанное с досадой:
— Да что же вы, госпожа ведьма…
* * *
— Ну же, госпожа ведьма, я, несомненно, могу вновь принести вас в свою спальню, если вас, конечно, не беспокоит что обо всем этом подумает та масса народу, что танцует на площади. Давайте же, Аэтелль, вы же смелая, сильная и вообще ведьма, — услышала я сквозь пелену тьмы.
— Сэр Вегард, в таких случаях помогает корсет ослабить… — незнакомый совершенно голос.
— Уинорд, ты где-то здесь видишь корсет? — зло поинтересовался… кажется морда.
— Еще с дамами помогает по щекам ее… осторожно так, — еще один незнакомый голос.
— Господа, будьте так любезны вернуться к своим прямым обязанностям! — рык морды.
И я открыла глаза.
Надо мной сияла свеча. Маленькая, с голубоватым огоньком она висела в воздухе, что прямо указывало на ее магическое происхождение. А еще мне было неудобно, потому что я тоже висела в воздухе, но при этом кто — то меня, кажется, держал…
— С возвращением, госпожа ведьма, — раздраженно произнес морда.
— Свечка висит, господин мэр, — отозвалась я, продолжая разглядывать странное создание.
— Да, я заметил, госпожа ведьма, — раздражения в его голосе прибавилось. — А я лично должен заметить, что вам желательно взять себя в руки и более в обмороки не падать, потому что, к моему искреннему сожалению, теперь ваш дух хранитель не подпустит меня к вашему дому и на десять шагов, а нести вас через всю площадь… Впрочем, не столь уж и плохая идея. В конце концов, мне, как минимум начнут сочувствовать.
— Что? недоуменно переспросила.
— Вы про идею? — уточнил ловец.
Невольно кивнула.
Продолжая держать меня на руках, господин мэр сверкнул улыбкой, и чуть посмеиваясь, произнес:
— Госпожа ведьма, вы, наверное, уже заметили, что жители Бриджуотера меня недолюбливают?
Даже кивать не стала, просто теперь очень внимательно слушала, пытаясь понять, о чем речь Ловец усмехнулся, поставил меня на ноги, мгновенно вновь обняв, потому как ноги мои подкашивались, после чего упираясь рукой в стену, чуть нагнулся ко мне и весело произнес:
— Зато вас они обожают безмерно, госпожа ведьма.
Нахмурившись, попыталась отступить от морды, но отступать было некуда — позади стена.
— Соответственно, — продолжил ловец, — они будут любить и того, кто полюбит вас, госпожа Гермишнтейн. Теперь понимаете?
Отрицательно покачала головой.
Издав преувеличенно скорбный вздох, морда отпустил меня, повернулся к своим и спросил:
— Закончили?
— Так точно, сэ… — хором отозвались все трое.
Мне вспомнилась отрубленная голова Мадины.
— Госпожа Герминштейн, ну что же вы! воскликнул, придержав пытающуюся сползти на землю ведьму морда. И тут же добавил: — Впрочем, ладно, можете вновь падать в обморок, как мы уже решили, отнесу вас к себе.
После такого, у потрясенной черной ведьмы откуда-то даже взялись силы, и я решительно удержалась на ногах. Несколько секунд приходила в себя, затем сипло спросила:
— Это была Мадина?
Перестав улыбаться, господин мэр кивнул.
— И вы с самого начала знали, что это была Мадина?! — голос дрогнул.
— Знал, — глядя мне в глаза, произнес ловец.
В этот момент мне захотелось его убить. Вот просто взять и…
— Кроме нее больше некому, — совершенно спокойно продолжил мэр. — Люсинда жива, вы живы, госпожа Грехен Салиес тоже жива, я был у нее сегодня, а обратить скандагом можно лишь недавно убитое магическое существо. В Бриджуотере недавно убивали только одну ведьму, соответственно да, я даже не сомневался в том, кто это.
И желание убивать морду испарилось как-то само по себе. Просто очень больно стало где-то в груди, и не от давая себе отчета в том, что делаю, я подалась к ловцу, прижалась лбом к его мундиру и изо всех сил постаралась сдержать слезы, а он взял и обнял за плечи, прижимая к себе, и только очень тихо сказал:
