— За каким советом?
Меня трясло, все никак не могла успокоиться, и страшно было вовсе не за себя… я до ужаса перепугалась за Джонатана. И в свете этого, даже не имело значение, что я начала все ему выкладывать.
— Орден Света и рожа, — судорожно вздохнула, прижалась к морде сильнее. — Там, в усадьбе Аманских я использовала заклинание из белой магии…
Нервно сглотнула, ощутив, как рука ловца начала успокаивающе гладить по спине.
— Я так понимаю, это было то самое заклинание, что не раз использовала белая магианна госпожа Анарайн?
Кивнула, и снова уткнулась носом в его шею… ну и что, что я черная ведьма и морда меня бесит?! Сейчас не хотелось совершенно думать об этом. Мне просто нравилось сидеть в объятиях мэра, нравилось, как он меня гладит, и я была безумно счастлива, что он жив… И в свете этого, уже было совершенно не важно, что впереди ждала схватка с рожей, схватка не на жизнь, а на смерть, потому что сдаваться я не собиралась, и не важно, что противостоять придется тому белому, что является моим отцом, не важно даже то, что Грехен оказалась… не просто злой черной ведьмой, а чем-то злобным и мерзким… Все стало каким-то незначительным, в объятиях мэра Бриджуотера, пусть даже он и простой смертный.
— Телль, — ласковый с хрипотцой голос, — у ордена претензии к белому заклинанию?
Я подняла голову и посмотрела в его глаза. Все-таки у морды удивительные глаза — темно-карие, глубокие, словно затягивающие в омут и в то же время на редкость умные и проницательные…
Глаза от которых не хочется отрывать взгляд, и взгляд которых совершенно не хочется терять…
И словно сами собой с губ полустоном срываются слова:
— У меня договор с моим демоном и до его исполнения я не могу… — оборвала себя на полуслове.
Господин мэр улыбнулся. В его улыбке были спокойствие и уверенность, когда морда тихо сказал:
— Я разберусь с твоим демоном.
И я ему почему-то даже поверила. Нет, умом понимала, что это невозможно, морда всего лишь смертный, а Германарих он демон, но… все равно поверила. И гораздо тише, продолжила:
— Если я свяжу себя со смертным до рождения дочери, совет верховных объявит меня вне закона и мой источник погасят.
Морда улыбнулся чуть шире, наклонился, коснулся губами кончика моего носа, и уверенно произнес:
— Я разберусь с вашим черноведьминским профсоюзом.
Удивленно посмотрела на него, отстранилась и уже несколько настороженно сообщила:
— Существует вероятность, что я действительно биполярна, то есть практически… белая, — последнее слово произнесла, содрогнувшись от омерзения.
Нет, даже предполагать, что я белая магианна не хотелось совершенно. Это же просто отвратительно.
— И я… — договорить морда мне не дал.
Улыбнулся так, что я утратила дар речи, наклонился, поцеловал столь головокружительно, что и слов у меня уже не осталось, чуть отстранился и, глядя мне в глаза, произнес:
— Я разберусь с орденом, Телль. И с мэтром Октарионом. И за советом тебе следовало пойти не к старой карге, а прямиком ко мне.
Легкое недоуменное напряжение, охватившее меня после заявления Джонатана, внезапно усилилось. Сев ровнее на его коленях, я с некоторым недоумением посмотрела на мэра, но вспомнила почему-то поведение белого. Рожа ведь пришел договариваться.
Не приблизился, не попытался даже тронуть, не орал, а пытался надавить исключительно морально… И это его «Хочу сейчас! Без проволочек, задержек и насильственного укладывания тебя в супружескую постель. Я хочу тебя настолько, что готов нарушить правила ордена и сохранить твой черный источник! Я даже готов согласиться на то, чтобы одна из наших дочерей была черной! Все что пожелаешь, Телль, я готов практически на все». И как бы не бесил меня рожа, именно сейчас я задумалась над вопросом: «А с чего это белый вообще пришел о чем-то договариваться?».
— Гггосподин мэр, — с трудом выговорила несколько оторопевшая от предположений черная ведьма, — а вы… а рожа… в смысле мэтр Октарион… а…
— Уже говорил, — перебил меня Джонатан, — ты находишься в Бриджуотере без опеки своей семьи, соответственно фактически под опекой главы города. Как твой опекун, я дам свое согласие на любой твой брак только по твоей личной просьбе.
С сомнением посмотрев на господина мэра, я уточнила:
— То есть вам известно о претензиях белого?
Кивнув, морда подтвердил:
— Да, мне известно о безосновательных претензиях мэтра Октариона.
— Безосновательных, господин мэр? — изумленным эхом повторила я.
Морда посмотрел на меня как на неразумного, но очень любимого ребенка, улыбнулся, и повторил со своим непробиваемым спокойствием:
— Безосновательных, госпожа ведьма. Вы, как и большинство магически одаренных, не принимаете в расчет тот факт, что все магические ордены, сообщества, и черноведьминские сборища функционируют на территории королевства, а значит подчиняются строгим законам государства. В соответствии с законом вы, как я дважды уже повторял, находитесь под моей опекой.
Судорожно выдохнув, осторожно напомнила:
— Черные ведьмы все же вне закона, а что касается ордена Света, то они в состоянии вынудить короля изменить любой закон и…
Мне улыбнулись. А затем очень мягко Джонатан произнес:
— Ни один белый маг, даже самый могущественный, не станет переходить дорогу ловцу моего уровня.
Потрясенно выдохнув, я облизнула губы, задумалась над сказанным мордой, прикинула расстановку сил и… и после произошедшего у Грехен, была вынуждена признать, что в словах Джонатана резон имеется. В конце концов нас способны убить белые маги, а вот белых магов при необходимости уничтожают как раз таки ловцы.
И тут господин мэр, став вдруг очень серьезным, едва слышно произнес:
— Я со всеми разберусь, Тель, — с ведьмами, магами, орденом и даже Преисподней, но как твой опекун, я даже себе не позволю прикоснуться к тебе без твоего разрешения.
И морда посмотрел на меня вопросительно. Не настойчиво, не требовательно, в его карих глазах был вопрос и… и, наверное, еще надежда. А меня не то чтобы бесит, когда так смотрят, просто… неловко стало.
Невольно поежившись, опустила глаза, упорно глядя на третью сверху пуговицу на мундире морды. В спальне стало тихо-тихо, словно ни я ни мэр вовсе не дышали. А потом он произнес:
— Госпожа ведьма, я…
Подняла голову, посмотрела на морду… почему-то вспомнилось, как он волосатый и взбешенный пожирал ветчину в моей спальне… И как отказался собирать чемоданы… И как устроил мне спуск по тропке вниз в озеро… Но почему-то больше всего вспомнилось, как он повернул голову, увидел меня впервые и какой у него тогда был взгляд и…
